Конфидентка - Роман Евгеньевич Суржиков

башмачной – налево и в тупик!

Роуз натянула поводья, и кони послушно встали. Как только замер цокот подков, на улицу легла приятная, бархатная тишина. Ночь была лунной и теплой, в такую ночь гулять бы рука об руку с любимым, до самого утра, напролет. Болтать про все на свете, шептать нежные слова, целоваться всласть, взахлеб, пока никто не может помешать… Эх.

- Ты хорошо правишь, - сказал Колин Бейкер. – Извозчик, а не дева божья.

Роуз обернулась к товарищам, сидевшим в телеге, облокотившись на винные бочки. Недовольно нахмурилась:

- Колин, ты снял шляпу.

- Я в ней похож на разбойника из притчи!

- А без нее – на семинариста Колина Бейкера. Надень и надвинь пониже. Вот так… Теперь – повторим план.

Колин подобрался, Хейс выплюнул травинку, которую жевал по пути. В грубых куртках грузчиков, надетых на голое тело, они и вправду напоминали бандитов.

- Мы стучимся в обитель, отпирает сестра Лизбет, показывает, куда сгружать. Вручаем ей подарок, она тут же предается порочной страсти. Мы с Хейсом разгружаем телегу, а ты идешь в храм. Делаешь то, чего никому нельзя знать…

Роуз исправила:

- Молюсь Праматери Софьи. Кто бы вас ни спросил – говорите одно: леди Роуз молится.

- Угу… После так сказать молитвы, ты идешь к Дэвиду. Шепчешься с ним, а мы заканчиваем с бочками. Потом уезжаем.

- Тебя не должны узнать. Шляпу держи на бровях, а рот – на замке. Пускай говорит только Хейс.

- Вопрос, - сказал Хейс, - а если пойдет не по плану?

- Что именно?

- Да что угодно. Так оно всегда. Если план есть, то по нему не идет.

- Как бы ни случилось, я должна попасть в храм, любой ценой. К Дэвиду могу не успеть, тогда передайте ему записку.

Она отдала Колину листок бумаги. Тот спросил:

- Не лучше ли нам пойти в храм, а тебе – к Дэвиду?

- В храме очень опасно. Я согласна рискнуть только собой.

Не дав ему ответить, Роуз пустила коней.

План нарушился сразу же, как только скрипнули петли монастырских ворот. В проеме показалась не Лизбет и даже не Майя (к которой тоже имелся подход). Телегу встречала Люсиль – старшая сестра, заведующая монастырскими складами.

- Долгих лет. Запоздали вы.

- Простите, святая мать.

- Не беда, перед Софьиными вечно суматоха. Въезжайте… Вот сюда, налево.

Люсиль светила фонарем, Роуз шагала следом, ведя коней под уздцы. Прошли под зеленой аркой, обогнули беседку, пересекли сад. В темноте скульптуры казались призраками, деревья – кляксами. Миновали трапезную и почему-то подошли к библиотеке. Люсиль отперла:

- Сюда, будьте любезны.

- В библиотеку, святая мать?..

- Пути божьи... Кладовые полны, в подвале этот юноша, в трапезной готовят кругляши…

- Приступайте! – строго велела Роуз.

«Грузчики» замешкались, не зная, как приступить. Давненько им не доводилось поднимать что-либо тяжелее святого писания.

- Нечего ворон считать! – пришла на помощь Роуз. – Откиньте борт, кладите трап, катите живее!

И сразу, пока монашка не заподозрила чего-нибудь, Роуз повернулась к ней:

- Мать Люсиль, я прошу: позвольте помолиться. Завтра – суд, а потом Софьины, храм все время будет занят. А мне очень неспокойно на душе. Только Софья Дивотворящая снимет тревоги…

Люсиль согласилась удивительно легко:

- Конечно, дитя. Идем.

Она отперла церковь. Скрежетнул замок, лязгнула кованая дверь. В храме царила гулкая темень, каждый шаг отдавался эхом в черноте сводов. Сестра Люсиль нашла свечу, вручила Роуз, зажгла от своего фонаря.

- Благодарю, святая мать. Дайте мне всего пять минуток, пока они разгрузят – я уже выйду…

- Я помолюсь с тобою вместе, - сказала Люсиль и зашагала к алтарю.

- В этом нет нужды…

Но фонарь уже светил в центральном нефе. У Роуз все внутри поникло. Она не видела никакой возможности выгнать монашку и остаться одной.

Прикрыла дверь до половины, оставила щель – будто надеялась, что сквозняк выдует сестру Люсиль из храма. Прошла к алтарю, защищая свечу ладонью. Лоскутик света бежал по скамьям и фрескам, выхватывал мертвенные лики Праматерей.

- Сюда, дитя.

Монахиня поставила Роуз возле себя. Сундук с Предметом находился всего в пяти шагах, сразу за алтарем. Совершенно недостижимый, невзирая на близость.

- Святая Софья, всеблагая мать… - начала Люсиль, и Роуз подхватила за нею.

Молитва звучала странно, неразборчиво. Эхо не поспевало за речью - кажется, Люсиль спешила окончить поскорее. Мысли Роуз метались в поисках выхода.

- …уповаю на тебя, мать всех детей, - окончила монашка и сразу, без паузы сказала: - Послезавтра ты выходишь замуж.

-  Да, святая мать.

- За эмиссара Хайтаэура.

- Да, святая мать.

- Есть ли на это твоя воля?

- Я покорилась воле отца.

Люсиль подняла фонарь так, чтобы Роуз видела лицо – строгое, мрачное.

- Знай, дитя: Хайтауэр – черный человек. Коршун. Тебе придется худо в этом браке.

Холод пробрал ее от затылка до пят.

- Неужели папенька желает мне зла?

- Не смею судить его. Твой отец, должно быть, хочет тебя возвысить. Но столичная жизнь не принесет радости, когда окажешься под железным сапогом.

- А разве есть выбор?..

Сестра Люсиль решительно встряхнула головой:

- Девицею я побывала в твоей шкуре. Меня обещали чудовищу, я пришла в ужас, хотела кинуться в реку. Но выбрала иное: на Софьины дни прибежала сюда и попросилась послушницей. Аббатиса приняла и защитила, не отдала жениху, хотя он пришел в дикий гнев. Аббатиса для меня сотворила чудо. Я смогу сделать то же для тебя.

Роуз потерялась, слова слиплись в комок:

- Но святая мать… как же… а отец…

- Ты останешься рядом, он часто сможет тебя видеть. Со временем поймет и простит.

- Аббатиса не даст согласия, она на меня зла.

- Должно быть, ты ошиблась. Ты – славная девушка, с чего бы ей злиться?

- Клянусь вам, так и есть.

- Если и так, не беда. Матушка собралась в столицу, эмиссар зовет ее с собой. Обитель останется в моем ведении.

- Она поедет… с ним?! – Роуз не сдержалась, голос так и дрогнул от презрения. Монахиня склонила голову:

- Вижу, ты сама поняла, кто таков твой жених. Спаси себя, дитя. Завтра приди с прошением.

- Но я…

Роуз прикусила язык. Я сбегу с Дэвидом, едва его оправдают, - вот что было на уме. Но для этого нужно,