Принцесса для зверя - Лили Ред

На самом деле лазить по деревьям Соня не умела, да и никогда не пробовала, но сказать об этом ему не могла. Уж слишком сильно Тимур понравился ей. Взрослый, красиво одетый, а улыбается так, что у нее дух захватывает. Наверное, это и есть та самая любовь, о которой мама рассказывала.

Тимур казался Соне принцем из сказки. Тем, кто спасает принцессу из огромной башни, кто защищает от всех тягот жизни. Соня любила сказки, любила, когда мама приходила по вечерам, доставала книжку и читала.

— Ой, сразу бы сказала, что не умеешь. Это все отмазки детские, малышня, — услышала Соня и нахмурилась.

— А ты прямо взрослый? — Соня не собиралась уступать мальчику, ей не нравилось, когда к ней относятся, как к ребенку.

— Я же во второй класс пойду, а ты еще даже в школу не пошла, — Тимур усмехнулся.

Не любил он девчонок, да еще вот таких мелких. Одетых, как принцессы из сказок, чистенькие, ухоженные. Его и самого так приодели, но как же все это раздражало.

— Я в следующем году пойду, — насупившись, ответила девчонка и неожиданно для него, вырвала свою ладошку из захвата Тимура. — И быстрее тебя, умнее тебя, а ты… а ты… индюк.

Девчонка бросилась бежать, на что Тимур только закатил глаза. И оставил бы ее с радостью, да только мама снова ругаться будет, а расстраивать маму он не хотел.

— Бегаешь так себе, — прокомментировал Тимур, догнав девчонку.

— Я тебе сейчас покажу, как я бегаю. Только переоденусь.

Тимур вздохнул. Знал ведь, что ничего хорошего из его приколов не выйдет. Да и вряд ли с этой принцессы получится бегун или скалолазка.

В то время, пока Тимур раздумывает над своим поступком, Соня уже добегает до дома и, запыхавшись, залетает в комнату, где отдыхают родители

— Что-то случилось, дочка? — тут же выскочила Ирина Довлатова.

— Мамочка, можно я переоденусь и поиграю с Тимуром. А то в платье не удобно.

Родители рассмеялись, а Соня лишь нахмурилась. И здесь с нее смеются.

— Иди, конечно.

Соня тут же взобралась на второй этаж, забежала в комнату и натянула джинсы, кроссовки и розовую кофточку.

— Ну что, — улыбнулась девочка, — теперь выясним, кто лучше бегает?

— Давай, малявка, но просто так не интересно бегать. Если выигрываю я, то ты мне отдаешь свою самую любимую куклу.

— А если выиграю я? — спросила девочка.

— Так и быть я буду с тобой дружить, — с вызовом ответил Тимур.

— Бежим к тому дереву.

Они едва приготовились стартовать, когда услышали строгий голос отца Сони, Дмитрия Давлатова.

— Дети, идите ужинать, быстро.

— Папуль, пять минут, — крикнула дочурка, но отец был непреклонен.

— Нет, бегом. Потом доиграете, — его нельзя было ослушаться, поняла Соня и тут же поникла.

Она любила папу, но он всегда был строгим и непреклонным. Только мама могла смягчить его характер и выпросить у него что-то для Сони. Будь то дополнительное время для игр или смена секции для развлечения.

— Тебе повезло, папочка уберег тебя от проигрыша, — не удержалась девочка.

— Не мечтай, это он тебя спас, — не сдавался мальчик.

Наше время.

Я собираю свои вещи в чемодан, застегиваю его и достаю новый. Уже третий по счету. Оказывается, собрать все свои вещи и переехать не так-то просто, потому что собрала я их немало. За годы шопинга у меня собирается ворох платьев и кофт, шорт, штанов, костюмов. Я пыталась перебирать и отобрать только то, что мне понадобиться, но, как оказалось, мне нужно буквально все.

Я одновременно хочу и не хочу здесь оставаться. Меня больше ничего не держит в этом городе. У отца новая будущая жена, Тимур явно дал понять, что ему плевать на то, что скажут в прессе, а там, к слову, уже начался серьезный ажиотаж. Ну, еще бы. Я ведь не просто с парнем поцеловалась, а с самим Тимуром Байрамовым. Там уже всю мою подноготную достали, пошли статьи о “возможном разрыве известного боксера и богатой папиной дочки”.

Я читала не все, но то, что читала, мне не понравилось. Если останусь — еще минимум полгода буду видеть насмешки в лицах других. Моя репутация безвозвратно испорчена, а ему… плевать. Я зла на Тимура, но больше всего на себя за то, что вообще поверила ему и согласилась. В прессе, откуда-то, появились фото нашей поездки к моему отцу, а после и побег Тимура.

Я устало вздыхаю и сажусь на диван. От сборов я катастрофически устала, поэтому решаю, что мне нужно съездить в компанию и предупредить начальника об увольнении. Сегодня я взяла отгул, но завтра мне нужно выйти на работу, а я просто не могу это сделать, потому что, как представлю насмешки коллег, так сразу становится дурно. Да и самолет у меня назначен на конец недели.

Я достаю телефон, заказываю такси и иду собираться. Быстро крашусь, надеваю легкое платье, босоножки и выхожу на улицу как раз тогда, когда мое такси подъезжает к дому. Я запрыгиваю на заднее сидение и отворачиваюсь к окну. Мне грустно покидать столицу, потому что я привыкла к жизни здесь. Привыкла, но моя репутация быстрее восстановиться, если я уеду. Поговорят, да и забудут, а если останусь, уверена, влезу еще сильнее, потому что не смогу так просто смолчать.

Машина останавливается у офиса, и я тут же выхожу, направляясь в здание. Захожу в просторный холл, поднимаюсь на нужный этаж и подхожу к секретарше Генриха Илларионовича, которая сообщает, что он еще у себя, но уходит с минуты на минуту.

— Мне на пару секунд, — уверенно говорю я и жду, пока она известит начальника о моем прибытии.

— Генрих Илларионович, к вам Соня Довлатова, — говорит секретарша, нажимая кнопку селектора.

— Пускай заходит.

Я открываю дверь и вижу, как Генрих Илларионович собирает все документы в сумку и застегивает ее.

— Что-то случилось, Сонечка? — он, как всегда, добр ко мне и вежлив, ни разу не слышала от него грубого слова.

Будто это мой дедушка, а мой отец далеко не мой отец. Почему родня не может быть такой же? Доброй, внимательной, понимающей и доверяющей. Мне верила только мама. Всегда и во всем.

— Да. То есть нет… Я пришла, чтобы подать заявление на увольнение. В конце недели я уезжаю, поэтому…

Генрих Илларионович откладывает все из рук и теперь смотрит на меня в упор с заинтересованностью.

— А к чему такая спешка? — искренне удивляется он. — Так быстро… через каких-то пару дней.

— Так будет лучше, — говорю заученными словами. — Там развитие, обучение, образование хорошее и дисциплина.

— А как же обучение здесь? — он не осуждает, а интересуется действительно искренне, отчего мне становится неловко и даже грустно.