Верни меня к жизни, волк - Светлана Ворон

он просто берег движок, не позволяя ему перетруждаться.

Остановился он не напротив дома, а чуть раньше, словно не хотел, чтобы из окна его увидела Шарлетт.

Все повторилось: спаситель не вышел из «камаро», Халле сделал все сам. Как только отцепил трос, другой водитель, не прощаясь, рванул с места.

Я была крайне разочарована тем, что он так и не поговорил со мной; мне казалось черной неблагодарностью не сказать ему хотя бы простое «спасибо»!

— Как его зовут? Кто он такой? Что сделало вас врагами? — допытывалась я, пока Халле, приготовив кресло, переносил меня из машины. — Почему он не подошел поздороваться, если мы знакомы? Мне нужно встречаться с прошлым, чтобы восстановилась память. Может, общение с кем-то еще, кроме Шарлетт и тебя, пойдет мне на пользу.

— Не всякие воспоминания полезны, Флоранс, особенно для тебя, — упорно замалчивал Халле правду, толкая коляску вперед, а я, поджав губы, бесилась из-за неспособности самостоятельно двигаться — тогда бы я сама подошла поближе, чтобы увидеть лицо таинственного и такого скромного спасителя.

— Или, возможно, ему неприятно видеть мои увечья, — вдруг осознала я, потому что все каждый раз сводилось к этому.

Школьные друзья устроили мне бойкот, официантка вела себя как стерва, а теперь и еще один знакомый из прошлого не пожелал общения. Что же я такого сделала, чем заслужила это всеобщее презрение?

— Не об этом тебе сейчас надо думать, — досадовал Халле, напоминая о более важных, сиюминутных вещах. — Нас ждет Шарлетт.

— Шарлетт, — повторила я, слово прозвучало как выстрел. И съежилась на коляске, готовясь к битве.

Глава 11. Измотанная кошмарами

— Ты не можешь запретить мне дружить с Халле! — спорила я с мамой, лицо которой от гнева уже покрылось багровыми пятнами.

Мы ругались битый час — Шарлетт и слышать не хотела о татуировках. Она выгнала Эрлинга уже просто за то, что он привез меня домой слишком поздно, а когда разглядела рисунок на моем лице, и вовсе отбросила сдержанность.

Отдуваться пришлось мне одной — мама захлопнула перед Халле дверь, не пустив его в дом. Этого следовало ожидать, но крайне неприятно оказалось в очередной раз убедиться в собственной правоте.

— Мне восемнадцать, и я не буду выслушивать твои претензии, — развернув коляску, я раздраженно покатила в свою комнату. — Ты не можешь мне приказывать, я взрослая и сама решаю, как жить!

— Флоранс, милая, ты отказалась от хирургии для того, чтобы создать этот ужас на своем лице? — взмолилась Шарлетт, когда я захлопнула дверь своей комнаты, кипятясь от бессилия.

— Это совершенно другое! — выпалила я. — Тату красивая. И не потребовала операции и больничного режима. А ты такая же, как всегда, что-то выдумала и ничего не хочешь слышать! Ты даже не дала Халле объясниться, а ведь он не виноват, что его машина сломалась. Он подарил мне замечательный день, но тебе, как обычно, нужно было все испортить…

Надувшись, я замолчала, безмолвствовала и мать.

— Прости, — наконец, принесла она неохотные извинения с тяжким вздохом. — Пойми, Халле уже один раз не оправдал доверия, когда позволил тебе так пострадать. Затею с татуировкой безвинной тоже не назовешь. Я бы хотела оградить тебя от всех возможных опасностей, а Халле, как вижу, снова ведет тебя прежней нехорошей дорожкой…

— Ты не можешь защитить меня от жизни, мам, — проворчала я. — Я сама решаю, что делать. И если захочу риска — научиться водить или покорить вершину горы, — ты меня не остановишь, и инвалидное кресло тоже. Если я выбрала татуировку, значит, так тому и быть, смирись.

— Послушай себя, — прорычала Шарлетт, снова рассердившись. — Всего один день — и тебя не узнать! До прихода Халле ты сидела спокойно дома, а теперь какие мысли…

— О-о, так то, что я сидела дома в одиночестве — оказывается, хорошо?! — возмутилась я до глубины души. — Ты бы хотела запереть меня от всего мира? Это ты считаешь счастьем!.. Поэтому ты назвала меня книжным червем? По-твоему, солгать дочери о том, какой она была, лучший выход?

Мама подозрительно надолго замолкла, будто не находила, что ответить. Затем толкнула дверь, наплевав на личные границы, и вошла, заставив в тысячный раз пожалеть, что у меня нет щеколды. Ее лицо вместо багрового теперь было белым, а значит, мое предположение оказалось верно!

— Ты всегда имела склонность к рискованному поведению, — прошипела Шарлетт, и ее гнев теперь был направлен не на Халле или меня, а на мой характер, который она любой ценой мечтала исправить. — И посмотри, к чему оно тебя привело!

— Это не причина врать мне, выставляя совсем другим человеком, лишь бы привязать к себе! Я тебе не животное, которое можно запереть в клетке!

— Ради твоей безопа…

— И ты думала, что я смирюсь с положением «послушной дочки» и никогда не потянусь к приключениям только потому, чтоты так сказала?!

Всплеснув руками, Шарлетт демонстративно закатила глаза, будучи вне себя.

— Ну, и что же ты собираешься делать с этим? — уперев руки в боки, бросила она мне вызов.

Меня ужасно задел ее намек, будто я никак не смогу осуществить все свои мечтытеперь, когда сижу в инвалидном кресле. В каком-то смысле моя недееспособность была для нее благословением, ведь можно теперь не волноваться, что дочь ввяжется в опасные авантюры и покалечит себя.

Еще бы, калечить дальше просто было некуда!

— Уж точно не стану сидеть прикованной цепями к дому! — взбешенно заявила я, намереваясь доказать маме, что способна на что угодно, и в самом ближайшем времени. — Я буду жить полноценно, неподвижные ноги меня не остановят, так и знай!

Рассыпая ругательства, мама протопала прочь, оставив бессмысленный спор. Она знала, что если я упрусь, переубеждать меня бесполезно, поняла это еще в клинике, когда я наотрез отказалась продолжить дорогостоящее лечение. Это черта характера мне точно досталась от нее.

Но дуться она будет недолго и уже послезавтра снова отпустит меня с Халле, немного поворчав и отвесив парочку беззлобных угроз.

Она продолжит настаивать, что общество парня влияет на меня дурно, будет беспокоиться за каждое опоздание и каждый мой чих, обвинять в моих бедах мое упрямство или безрассудство Халле, но ничего не добьется, впрочем, как и всегда.

Я только одного не могла взять в толк: она же прекрасно понимала, что никогда не сломает меня под свои запросы, так почему продолжала попытки? Тем самым лишь делая хуже и портя наши и без того не доверительные отношения.

Почему она не могла просто быть доброй, любящей и понимающей матерью, а каждый раз устраивала из воспитания цирк?