Распутник - Эрик-Эмманюэль Шмитт

Дидро продолжает писать. В прихожей опять что-то падает.

Дидро (машинально). Что это?

М-ль Гольбах быстро приоткрывает дверь, заглядывает в прихожую и быстро захлопывает дверь снова.

М-ль Гольбах. Ничего, это кошка.

Дидро. Кошка?

Пауза. Он осознает комизм ситуации и беззвучно смеется.

М-ль Гольбах. Я сказала что-нибудь смешное?

Дидро (пытаясь обуздать свое веселье). Нет, нет, просто я подумал, что в конечном счете… жизнь прекрасна.

М-ль Гольбах (решительно). Мне нестерпимо думать, что вы теряете время с госпожой Тербуш.

Дидро (опомнившись). При чем тут это?

М-ль Гольбах. Ни при чем, просто я хотела вам это сказать. Почему это только вам можно выбирать тему для разговора? (С силой.) Ненавижу эту госпожу Тербуш, просто не выношу ее прусский выговор!

Дидро заслоняет собою дверь прихожей, словно желая помешать г-же Тербуш слышать этот разговор.

М-ль Гольбах. Она кидается на мужчин, как муха на варенье. Я уверена, что она пыталась затащить вас на эту софу.

Дидро. Допустим, и что дальше? Если нам это нравится…

М-ль Гольбах. И я уверена, что вы думаете, будто это вы сделали первые шаги, хотя это она все подстроила. (Он не отвечает.) Берегитесь! Наверняка ей что-нибудь от вас нужно.

Дидро (решает пренебречь этим замечанием). Конечно… Само собой… спасибо за ваши советы.

М-ль Гольбах. Предупреждаю, она вас точно обведет вокруг пальца!

Дидро. Ладно, ладно, малышка, не растрачивайте сокровища вашего красноречия. Я неплохо знаю женщин.

М-ль Гольбах. Вы их вовсе не знаете. В этом, кстати, ваша прелесть. Как только вас видишь, сразу думаешь: «Он такой милый, его наверняка будет легко окрутить!»

Дидро. Помилосердствуйте!…

М-ль Гольбах. Вы не можете ухаживать за госпожой Тербуш, она слишком уродлива!

Сильный шум в прихожей. Очевидно, г-жа Тербуш слушает и выражает свою ярость.

Дидро. Это кошка!

М-ль Гольбах. Конечно! (Снова за свое.) Вообще-то, ее следует не столько бранить, сколько жалеть.

Дидро. Почему?

М-ль Гольбах. Возраст. (Пауза.) От этого бедствия никуда не денешься.

Дидро. Возраст справедлив, он не щадит никого.

М-ль Гольбах. Ах нет! (Кокетливо устремляется к нему.) Время более милосердно к мужчинам. Немного снега в волосах, чуть меньше резкости в чертах лица, больше плавности в жестах, и офорт превращается в акварель, а мне так нравится акварель! А вот женщины… Женщины предназначены для Удовольствия мужчин, и когда мужчина больше не находит в них удовольствия, все для них потеряно. Разве нет?

Дидро предусмотрительно запирает дверь прихожей на ключ. Так он чувствует себя в большей безопасности.

Дидро. Далеко не все лица теряют свою привлекательность.

М-ль Гольбах. Про нее-то этого не скажешь.

Г-жа Тербуш появляется в слуховом окошке и заглядывает в комнату.

М-ль Гольбах. Ее лицо никогда не остается без движения, она его все время принуждает что-то изображать, и правильно делает: если ее лицо хоть на миг остановится, все потускнеет, обвиснет: глаза, щеки, рот. (Подходит к Дидро, льстивая, чарующая. Дидро, заметив г-жу Тербуш, отводит м-лъ Гольбах в ту часть комнаты, где г-жа Тербуш не может их видеть.) В то время как она суетится и лжет, вы идете к своей истине, голова у вас обнажена, лес морщинок рассказывает вашу историю, длинная борода придаст вашему лицу еще больше значительности; вас никто не сломит, под потемневшей и морщинистой кожей вы сохраните твердые и могучие мускулы.

Г-жа Тербуш исчезает из «бычьего глаза» и вновь шумит.

Дидро. Это кошка скребется!

М-ль Гольбах (увлекшись). У женщин все увядает, дряхлеет. Женщина прекрасна в восемнадцать лет потому, что у нее много плоти и мелкая кость, и по той же причине все пропорции, которые создают красоту, так быстро пропадают…

Дидро. Будет, будет! Вас послушать — можно подумать, что вы никогда нигде не бываете. Разве вы не видели жену Гельвеция?

М-ль Гольбах. Жена Гельвеция пожилая и некрасивая. Просто она хоть и пожилая, но кажется молодой.

Он не может удержаться от смеха.

Дидро. Не очень-то вы милосердны!

М-ль Гольбах. С какой стати мне быть милосердной: мне двадцать лет!

Он опять смеется. Она тоже. Между ними возникает некое веселое сообщничество, смешанное с желанием.

М-ль Гольбах. Ну сколько, сколько ей лет, этой госпоже Тербуш? Сто двадцать?

Дидро (забавляется). Сто тридцать. (Поддаваясь искушению, склоняется к м-ль Гольбах.) Зачем вы сюда пришли, малышка? Мне совершенно необходимо дописать про мораль.

М-ль Гольбах подходит к нему очень близко и смотрит ему прямо в глаза.

М-ль Гольбах. Только что, когда я тут старалась для Анжелики, я вдруг почувствовала… как бы это сказать?… Такое тепло… такой жар, да, такой сильный жар, который опалил мне грудь… И знаете почему? Потому что я на мгновение представила, что Анжелика — это я, а Дансени — это вы.

Дидро. Ага!

М-ль Гольбах. И мне очень понравилось.

Дидро. Что именно?

М-ль Гольбах. Ответ шевалье Дансени. Ну то есть ваш.

Дидро (смущен). Ага… (Пауза.) Ну а мне понравился вопрос.

М-ль Гольбах. Какой?

Дидро. Который она задала. То есть вы.

М-ль Гольбах. Ах…

Они на грани поцелуя. В прихожей снова слышен шум. М-ль Гольбах, раздосадованная, бежит к двери, поворачивает ключ и, заглядывая в прихожую, кричит:

М-ль Гольбах. Хватит! Брысь!… (дверь и приближается к Дидро, вновь обретая все свое очарование.)

Дидро (слегка удивлен). Он… он вас послушался?

М-ль Гольбах. Кто?

Дидро. Кот.

М-ль Гольбах. Меня все слушаются. (Вновь воспламеняясь.) Ах, вот сейчас, минуту назад… Я не могу забыть это мгновение… Огонь пожирает меня.

Дидро. Малышка, малышка, не искушайте меня, я не способен к сопротивлению. (Кладет руку на плечо м-ль Гольбах.)

Г-жа Тербуш, м-ль Гольбах, Дидро.

Г-жа Тербуш распахивает дверь ногой и устремляет обличающий перст на пару.

Г-жа Тербуш. Немедленно оставьте эту девочку.

Дидро (не зная, что сказать). Ах, милый друг… милый друг… Вы были там?