Найди меня, если сможешь - Меган Миранда

В гараже двойные автоматические ворота, снаружи ручек нет, зато есть несколько окон. Но внутри не видно ни машин, ни коробок. Только гора хлама, над которой – бинго! – висит распределительный щит. Окна не открываются, а вот задняя дверь оказывается не заперта, будто внутри нет ничего ценного. В гараже пахнет выхлопами и бензином – то есть машина здесь когда-то стояла. А теперь остался только призрак…

Под электрораспределительным щитком есть большой красный рубильник – его-то я и опускаю вниз. На мгновение все лампы вспыхивают необычайно ярким светом, будто электричество включили, а не выключили. Совсем как в холле, когда загорелась и загудела лампочка над лестницей. А затем все гаснет.

Я быстро возвращаюсь в дом и делаю несколько замеров. Но особой разницы в показаниях не обнаруживаю. Три спальни. Темная лестница. Напрасная трата времени. Ничего похожего на то, с чем я столкнулся в комнате Лайама. Ничего, что дало бы основания искать здесь следы энергии или чего-то еще. Но наверх я не поднимаюсь – не могу ступить на лестницу. Она – своеобразная черта, которую нельзя пересекать. По спине бегают мурашки, у меня такое чувство, будто за мной кто-то наблюдает.

Иду в гараж, поднимаю рубильник. Затем запираю заднюю дверь и проверяю, чтобы в доме не осталось следов моего пребывания. И выхожу через главную дверь. С крыльца уже видна машина. Я смотрю на заднее стекло и понимаю: что-то не так. Подхожу ближе, и дыхание перехватывает.

Все пыльное заднее стекло покрыто отпечатками ладоней – точно кто-то оказался заперт внутри машины и рвался на свободу. Перед глазами встает прижатое к стеклу лицо узника. По телу пробегает дрожь, потому что я сразу представляю себе Лайама. А следом – Эбби. Провожу пальцем по слою пыли, по следам – да их оставили снаружи! Оставил вполне реальный человек. Но осадок все равно дерьмовый.

Сердито стираю отпечатки краем рукава. Здесь кто-то был. Возможно, этот человек до сих пор здесь. Я вдруг вспоминаю, что вообще-то без разрешения пробрался в чужой дом. Торопливо сажусь за руль, захлопываю и блокирую дверь. Смотрю, который час, ведь еще надо успеть вернуться домой вовремя, чтобы сменить отца.

На телефоне пропущенный звонок и голосовое сообщение. Запускаю двигатель, кондиционер тут же выплевывает потоки холодного воздуха. А я вглядываюсь в зеркало заднего вида, чтобы убедиться: никто не подкрался к машине и не собирается орать: «Убирайся!»

Прослушиваю голосовое сообщение, но оно пустое. Нет, не так: какой-то звук есть, но его не разобрать. Прибавляю громкость, напрягаю слух, но слышу только шум, похожий на треск статического напряжения. И больше ничего. На всякий случай звоню домой. Одного ребенка родители уже лишились, поэтому, если вдруг мама или папа меня искали, а связь дала сбой, зачем заставлять их нервничать?

– Да, Нолан! – Отец берет трубку так быстро, что есть все основания предполагать: он звонил.

– Привет, ты звонил?

– Нет, – отвечает он и понижает голос. – Мама, наверное. У нас Эбби. С родителями.

Щурясь от солнца, я вглядываюсь сквозь лобовое стекло в заросли деревьев. При чем тут вообще Эбби и ее родители? Только если он позвал их посидеть на телефонах, потому что я перепутал время?

– Я думал, что должен вернуться в обед.

Отец молчит. А мне кажется, что я слышу еще что-то. Что-то похожее на треск статического напряжения – то нарастающий, то угасающий. Наконец папа говорит:

– Мы тебя ждем, Нолан.

Когда я захожу в дом, меня поначалу никто не замечает. Кажется, Дейв и Сара или Клара – волонтеры из колледжа, ушли. Эбби сидит в гостиной на продавленном диване, зажатая между своими родителями. Вид у них троих слегка нелепый. Мама сидит на стуле напротив Эбби, а папа стоит у мамы за спиной, положив руку ей на плечо. В воздухе висит тяжелая тишина. Я такое уже видел. После хаотичных поисков в лесопарке, осмотра в комнате, допросов полиции, после того как все ушли и оставили нас один на один со случившимся.

Эбби замечает меня первой.

– Нолан, – говорит она, и мои родители поворачиваются к дверям.

Кажется, это первый раз, когда она заговорила со мной после того случая в машине. Эбби всегда была очень худенькой, а в колледже стала казаться еще тоньше. Или я изменился. Смотрю на нее – и внутри все сжимается.

– Нолан, сядь, пожалуйста, – говорит отец.

Я пропускаю его слова мимо ушей и остаюсь стоять там, где стоял: одной ногой на пороге.

– Что происходит?

Отец протягивает ко мне руку, будто хочет притянуть к себе.

– Папа?

Он качает головой.

– Мы не знаем. Эбби по электронной почте пришло письмо. И мы сразу позвонили агенту Лоуэллу.

– В смысле? – переспрашиваю я, потому что ничего не понимаю.

В разговор вступает Эбби:

– Мне пришло письмо. По электронной почте. На прошлой неделе. «Я знаю, что случилось с твоим парнем» и…

– Ты шутишь?

Я захлопываю за собой дверь, прерывая рассказ и заставляя ее вздрогнуть от неожиданности. Стоя обеими ногами в собственном доме, я смотрю на Эбби и возмущенно трясу головой. Нет! Я не допущу, чтобы из-за какого-то глупого письма все началось сначала.

– Да это наверняка шутка! – говорю я.

Мать держит Эбби за руку. Одна – копия другой. И обе смотрят на меня.

– А зачем кому-то шутить по этому поводу? – спрашивает мой отец.

– Ну ты же сидишь в интернете! – с нажимом произношу я и подхожу ближе. Знаю, они понимают, о чем речь. Люди в сети раздают советы направо и налево – бесполезные, необдуманные.

Прищурившись, смотрю на Эбби.

– А на какой адрес пришло письмо?

Белокурые волосы падают на лицо, и она глядит из-под них, в глазах стоят слезы.

– На мой адрес в колледже.

– Ну и откуда у человека, который замешан в событиях двухлетней давности, твой новый электронный адрес?

– Его легко найти, – не сдается Эбби. – Он указан на сайте колледжа.

– Папа… – Я взываю к разуму отца, но, кажется, поздно: взгляд у него сосредоточенный, до боли знакомый. И мама не пошевелилась с тех пор, как я вошел. Мне становится плохо. Снова. Все начинается снова, и помешать этому нельзя.

– Хватит, Эбби! – говорю я и поворачиваюсь к родителям, взмахиваю рукой. – Да разве вы не видите? Она всего лишь хочет привлечь внимание! Пока она была тоскующей вдовой, все ей сочувствовали, а потом все прекратилось: теперь она никто, никому до нее нет дела.

– Нолан! – отец почти кричит. То есть он не кричит. Но готов.

Эбби делает резкий вдох.

– Какой же ты жестокий, – шепчет она.

Может, это и правда. Только кто-то должен был это сказать. Для их же блага.

Я бегом поднимаюсь к себе. Исчезновению брата нет разумных объяснений. Мы перебрали все варианты. А из-за Эбби и этого дурацкого письма все может начаться заново. Неужели она не видит, что творится на первом этаже у меня дома?