Лес на той стороне. Зеркало и чаша - Елизавета Дворецкая

– Откуда ж ты вернулся? – раздался крик из смоленского войска. – Морок ты, что ли?

– Не морок я, Шумила. – Зимобор обернулся на знакомый голос, быстро нашел в передних рядах знакомое лицо своего собственного бывшего кметя и улыбнулся. – А другие наши есть?

– Есть! Есть… – прозвучали голоса с разных сторон. Кмети из бывшей Зимоборовой ближней дружины смотрели на него как на восставшего из мертвых и проталкивались в первые ряды – сами не зная зачем.

– Не с того света я вернулся, но – издалека, – ответил Зимобор. – И вины моей нет в том, что далеко пришлось побывать. Но все равно прошу – простите, смоляне, что уходил. Теперь вернулся. И снова говорю: смоленский стол – мой по праву, ибо владели им мой отец и дед, и старше меня у них наследников нет. Не хочу вашей крови проливать, потому что вы, смоляне, – мое племя и мой род. Признайте меня вашим князем, и будет в Смоленске мир и закон.

– У нас есть княгиня! – крикнул Красовит, пока никто не успел опомниться, и впервые Избрана испытала к нему доброе чувство. – Нам других не надо!

– И все вы так говорите, смоляне? – Зимобор обвел глазами ряды дружин.

Вместо внятного ответа прозвучал шум, как будто лес загудел под ветром. Люди не знали даже, живой ли человек стоит перед ними на самом деле, где уж им было разбирать княжеские права! Все думали, что с этим вопросом давно покончено.

– Я не за тем вернулся, чтобы назад уйти, – снова заговорил Зимобор. – И право мое буду оружием отстаивать. Ну, сестра! – Он впервые обратился прямо к Избране, и она вздрогнула. Она сейчас так боялась своего воскресшего брата, что ей было стыдно перед самой собой. – Что теперь скажешь? Сама будешь биться со мной или поединщика за себя выставишь? Кого? Братца Буяра я уже побил. Давай другого – тоже побью.

– А если не побьешь? – нахально спросил Секач.

– А если я не побью – у меня войско есть. – Зимобор кивнул назад, к опушке. – Крови своего племени проливать не хочу и не хочу, чтобы вы, мой род, против законного князя бились. Но если придется – будем воевать.

– Так и ждать нечего – вперед, смоляне! – рявкнул Секач и вскинул щит. – Перун с нами! Ты – полотеский выкормыш, а не князь наш!

– Перун! – заорал Красовит, за ним другие воеводы. – Вперед! Бой!

В Зимобора полетело несколько стрел, и он быстро закрылся щитом. В щит вонзились две стрелы. Вскинув коня на дыбы, Зимобор быстро развернул его и поскакал назад, закрывая щитом спину. Зеленая еловая лапа отлетела в сторону.

В передних рядах смолян затрубил рог, дружина Красовита с криком побежала к опушке. Сам он был впереди, размахивая мечом над головой и крича что-то удалое и неразборчивое. Прочие полки сначала застыли в нерешительности, и Избрана испугалась, что они не пойдут, – но они все-таки поддались порыву, дрогнули и устремились вперед, за стягом Секача, где были вышиты огромные кабаньи клыки, как два хищных полумесяца.

Хедин схватил узду ее лошади, развернул и потащил назад. Навстречу им текло войско, трещали, сталкиваясь, щиты, блестели железные шлемы, смоляне орали, сами не зная что, и бежали как-то неуверенно. Несколько человек не бежали – это были кмети из бывшей Зимоборовой дружины, и привычка сражаться за него, а не против него, не давала им сделать ни шагу.

Избрана пыталась оглянуться, но бегущее вперед войско закрыло полочан от ее глаз. Позади слышались железный лязг, вопль, треск щитов, раздавалось ржанье боярских коней, боевые кличи, яростная ругань и первые крики боли. Все смешалось, и она уже с трудом могла понять, что происходит там, у опушки заснеженного тонконогого березняка.

* * *

Разбиты! Избрана вновь и вновь твердила про себя это слово, и каждый раз оно заново обрушивалось на сознание тяжелым ударом. Она так и не поняла, что же там произошло. Хедин пытался объяснить ей, что засадный полк полочан, вдвое превышающий передовой, лесом обошел поляну битвы с другой стороны и напал на смолян сзади. Во главе засадного полка стоял сам князь Столпомир. Смоленское войско оказалось зажато между двумя вражескими полками. Передовой и засадный полк дружным натиском рубили мечами, кололи копьями, не давая смолянам даже поднять оружие в толкотне. Дошло до того, что засечинского боярина Преждана, раненного в руку и упавшего, подкочинская дружина пыталась убить, приняв за противника. Об этом рассказал он сам, с несколькими кметями встретившийся Избране уже после конца битвы.

Но не подробности произошедшего нужны были Избране. В голове не укладывалось, что они разбиты, – случилось то самое, чего она так боялась, что не хотела допускать даже в мыслях. В ней ожило чисто детское неверие в поражение – так не бывает, «наши» всегда должны побеждать! Для днепровских кривичей и для нее самой это поражение могло повлечь такие тяжелые последствия, что даже сейчас, вслед за Хедином пробираясь по заснеженному лесу, Избрана морщилась и потряхивала головой, надеясь проснуться.

Хорошо, что рядом с молодой княгиней оказался Хедин, знакомый с поражениями и умеющий их переносить. Когда почти в лоб его дружине выскочил из леса засадный полк Столпомира, варяг сразу понял замысел полотеского князя и мгновенно принял решение.

– Назад! – на родном языке закричал он своей дружине, не выпуская повод княгининой лошади. – В лес! Быстро!

Более того: он догадался схватить собственный плащ, перекинутый через седло, и набросить его на Избрану, чтобы скрыть ее слишком яркую красную шубу, в которой ее фигура была хорошо заметна. Потеряв ее из виду, полочане в общем свалке не обратили внимания на небольшой варяжский отряд.

Никто их не преследовал. Хедин стремительно уводил дружину прочь от места битвы и тянул за собой Избрану. Они ехали прямо через лес, по какой-то еле заметной тропке, ехали ужасающе медленно, но быстрее двигаться через такие глубокие снежные завалы не смогли бы ни люди, ни кони. Избрана старалась не думать о том, что преследователи по притоптанному снегу поедут гораздо быстрее и нагонят их, но невольно втягивала голову в плечи. Помня, что княгиня не должна показывать страха, она старалась распрямиться, но страх пригибал ее, как тяжелый мешок на плечах.

Хорошо, что людям было не до того и почти никто на нее не смотрел.

Ветки били ее по лицу, зеленые лапы тыкали заснеженными иголками в лицо. Она пыталась что-то крикнуть Хедину, то ли спросить, то ли приказать, но сама плохо понимала что, а он даже не оборачивался. Сейчас он гораздо лучше знал, что делать, и она не могла ни приказывать ему, ни советовать. И Избрана скоро замолчала. События били и бросали ее, как весеннее половодье щепку, а она не только не могла что-то изменить, но даже понять, что происходит. Она была так мала, а весь этот поток – лес, люди, крики и суета – так огромен!

Звуки битвы давно затихли вдали, вокруг сомкнулся лес, но отряд не замедлял шага. Хедин надеялся успеть вернуться в Подгоричье раньше, чем до него дойдет Столпомир полотеский.

Но осуществить этот замысел было не так-то легко. На единственной дороге вдоль Днепра теперь был Столпомир.