На край света - Владимир Кедров

— Видите парус? — продолжал Стадухин. — То бежит сын боярский Василий Власьев. Ему наказ вас переловить и в Якутский острог представить.

— Прыток больно! Пусть попробует! — зашумели казаки.

— Кто же из вас захочет со мной государеву службу справлять и на Погычу идти, — гремел зычный голос Стадухина, — того я приму и Власьеву не выдам. А пойдете одни, все едино, хоть на Индигирке, хоть на Колыме, вас переловят. Так как же, ребята? Теперь ваше слово.

— Так что ж? — заговорил Редкин, пытаясь подняться, но опять со стоном опускаясь. — Мы не против… Нам же лучше. А? Как вы, ребята? — он обернулся к Бугру, видимо, за поддержкой.

По осунувшемуся лицу Редкина Стадухин понял, как тяжело он болен.

— Верно! — быстро ответил Бугор. — Мы не изменники государю. Мы и ушли-то ему же службу справлять. А коль Михайла нас примет, на том ему спасибо. Не так ли я говорю, казачки?

— Так! Верно! Мы не против! — загудели голоса.

Стадухин чуть заметно усмехнулся и поднял руку, желая говорить. В наступившей тишине он произнес медленно и веско:

— Но пусть каждый помнит: слово мое — закон. Вы меня знаете: к ослушникам жалости у меня нету.

Так войско Стадухина увеличилось вшестеро, а у беглецов стал новый начальник. Редкин и Бугор радовались: слишком тяжело было им управлять сбросившей узду казачьей вольницей. С выборными главарями казаки не очень-то считались.

Едва Бугор вздохнул с облегчением, как сильный толчок чуть не сбил его с ног. Под судном зашуршал грунт. Коч закачался с боку на бок.

— Мель!

— Все на весла! — крикнул Бугор, бросаясь к рулю.

Его люди гребли изо всех сил и отталкивались от дна шестами; коч оставался на мели. Тогда за дело взялся Стадухин. Надеясь, что он и один сдернет Бугра с мели, Стадухин крикнул старому Кузьме, полукормщику Редкина, чтобы тот шел к Святому Носу[37]. Кузьма поднял парус, и его коч побежал к северу.

Стадухин решил сдернуть Бугра воротом. Он приказал спустить карбас. В этой пляшущей на волнах скорлупе трое казаков подплыли к кочу Бугра. Юшка Селиверстов, сидевший на правиле[38], принял с коча якорь. Затем казаки отплыли в сторону, насколько позволяла шейма, и бросили якорь в воду.

На коче Бугра все свободные руки схватились за стяги ворота. Шейма стала наматываться на барабан. Гребцы налегли на весла. Песок заскрипел под днищем, и коч сдвинулся. Бугор тотчас же отошел от мели.

Когда ватага Бугра пыхтела, вытаскивая якорь, она увидела третий коч, подошедший вплотную внезапно и бесшумно. Его видели и прежде, но издали. Потом, среди волнующих событий, о нем забыли. Тем неожиданнее и удивительнее показалось всем его появление. То подошел сын боярский Власьев. Он стоял на носу коча, грузный, с лохматой бородой. На нем была темно-красная ферязь[39]с петлицами из серебряного галуна. Кисти его кушака мотались по ветру. За кушаком торчал пистолет.

Власьев хотел стоять подбоченясь, но был вынужден держаться за снасти. Глухо стукнула рея спущенного паруса, и кочи сошлись бортами.

— Далеко же ты убежал, Васька, — насмешливо обратился Власьев к Бугру. — Ну что ж? Погуляли и будет. Приходится поворачивать.

— А уж это как наш приказный скажет, — спокойно ответил Бугор, показывая на Стадухина.

— Какой приказный? Ты мне тут шутки-то не вышучивай!

— Шутить-то он любит, — ответил за Бугра Стадухин, — да верно, что он моего полчаны. Я принял этих людей к себе. Они пойдут со мной на Погычу-реку.

Власьев побагровел.

— Ты что ж? Тоже бунтовать вздумал?

— Перво-наперво, ты мне не указчик, — гордо ответил Стадухин, заложив руку за пояс. — Я — сам по себе, ты — сам по себе. Ты мне не начальник. А воевода мне приказал принимать охочих людей, которым морское да ратное дело за обычай. Эй! — крикнул он. — Вознять парусы![40]Нам языки чесать недосуг!

Юшка Селиверстов, плюнув на ладонь, схватился за снасти.

— Стой! — исступленно закричал Власьев. — У меня тоже наказ! Вот он! Пограбленные кочи у беглых отобрать! Ворочай назад! Не то государево дело на вас будет!

Долго еще препирались Власьев со Стадухиным на качавшихся кочах. Тем временем небо помрачнело. Волны поднимались выше. На всех кочах выгребали против ветра. Время шло.

Стадухин понял, что не выдать людей — полбеды. Но краденый коч нужно отдать.

— Василий! — крикнул он, наконец, Бугру. — Вернись в Усть-Янское зимовье. Отдай ему коч. Сами же нартами идите на Индигирку, а оттуда на Колыму. Там меня найдете.

С этими словами он оставил Власьева и Бугра, поднял парус и погнался за Редкиным, коч которого был еле виден.

Редкин чувствовал себя все хуже и хуже. Он лежал в казенке почти без сознания, сжав бескровные губы.

Правил старый помор Кузьма. Он стоял у руля, высокий, со впалыми щеками и жидкой седой бородой. Половину людей Кузьма посадил за весла. Он торопился, пока ветер попутен, обойти Святой Нос. «А там, — думал он. — будет видно… Коль погода разыграется, укроюсь в Хромой речке…»

Так бежал он парусом и греблей целые сутки, видя за собой коч Стадухина. Утром следующего дня было сумрачно.

Облака низко летели над самым морем. Перемежаясь, шел дождь. Справа чернел берег, временами исчезавший за завесой дождя.

Святой Нос возник внезапно, выйдя из чамры[41]вблизи коча. Кузьма обошел его, поглядывая вправо, где у скал кипели волны. Святой Нос остался позади, когда ветер внезапно стал северным. Началась буря, подобная той, что за тысячу верст от Святого Носа заставила дежневцев выброситься на берег.

Кузьма быстро спустил парус и посадил всех людей за весла. Он повернул против ветра, стремясь уйти от крутого и скалистого берега. Там — подводные камни и мели: на берег не выбросишься!

На свое счастье, Стадухин не успел обойти Святого Носа до начала бури. Обдаваемый брызгами волн, он стоял у руля, мрачно глядя на волны, воевавшие скалы Святого Носа. «Что делать? — думал он. — Обойти Святой Нос? При полуношнике[42]навряд ли выберешься из-за него обратно… Нет! Носа обходить не буду. Но где ж этот Редкин?»

— Все на весла! — крикнул он.