Укрощенная горцем - Пола Куин

— Когда я хотел вернуться, ты сама велела мне не приезжать. Ты ведь этого хотела.

— Да, — стараясь не разрыдаться, согласилась Мейри. Видит Бог, она не желала этого разговора. Зачем бередить старые раны? — А ты с удовольствием подчинился и год за годом показывал мне, как мало я для тебя значу.

Сейчас он казался призраком, явившимся из ее мечтаний… и ночных кошмаров. Под его взглядом Мейри не могла ни шевельнуться, ни даже вздохнуть.

— Ты значишь для меня все на свете, — прошептал Коннор сквозь струи дождя. — Как ты этого не понимаешь?

— Мисс Макгрегор?

Голос лорда Оксфорда разрушил чары, Мейри очнулась и шагнула назад. Коннор не сводил с нее мрачного взгляда. Краем глаза Мейри видела, как Генри, снимая с головы широкополую шляпу, выдвинулся из-под укрывавшей его галереи.

— У вас все хорошо? — быстро приблизившись к ним, спросил он.

Длинные локоны парика тут же прилипли к его щекам. Дождь стал слабее, но воздух как будто скрипнул под ледяным взглядом Коннора, когда тот посмотрел на Оксфорда.

— Разумеется. А почему должно быть иначе?

В вопросе Коннора прозвучала угроза. Любой здравомыслящий человек и не подумал бы отвечать на него.

— Капитан, простите, если я оскорбил вас. — На лице Оксфорда возникла улыбка, от чего шрам на его лице натянулся. — Но ваша репутация в отношении прекрасного пола бежит впереди вас. Я беспокоился о чести дамы.

Мейри затруднилась бы сказать, кого из двоих ей хотелось ударить сильнее: Коннора — за то, что стал таким негодяем и другие мужчины опасаются за ее честь, или Генри — за то, что идиот и провоцирует Коннора на драку. Может, в жилах Коннора действительно течет королевская кровь, но дерется-то он, как истинный горец. У изящного лорда Оксфорда нет ни одного шанса.

Коннор улыбнулся. Улыбку никак нельзя было назвать искренней, но по крайней мере он его не ударил.

— Значит, у нас общая проблема, Оксфорд. Что касается репутации, то скажу так. Если бы я доверял каждой сплетне, которую слышал на службе королю, то сейчас должен был бы вас арестовать за связь с ковенантерами.

Оксфорд поперхнулся, но Мейри на него даже не посмотрела, а вперила гневный взгляд в Коннора. Что он делает, черт возьми? Он же все погубит! Если Оксфорд действительно знает каких-нибудь приверженцев запрещенной пресвитерианской церкви, то теперь никогда их не назовет.

— Капитан, одумайтесь! Я была о вас лучшего мнения. Все, что вы слышали о лорде Оксфорде, неверно.

— Значит, вы его защищаете?

Мейри колебалась. И не потому, что полностью доверяла лорду Оксфорду, а потому, что напряженный тон капитана без слов говорил: если она ответит сейчас положительно, Коннор уйдет прочь и больше никогда не посмотрит в ее сторону. Но ведь этого она и хочет, разве не так?

— Защищаю, — вздернув подбородок, заявила Мейри.

Коннор не двинулся с места. Казалось, он на мгновение перестал дышать. Потом, не сводя с девушки жесткого взгляда, произнес:

— Отлично.

Развернулся и, ни на кого не глядя, пошел к воротам.

— Он любит вас.

Мейри вспомнила о лорде Оксфорде и вскинула на него глаза.

— Нет, — отозвалась она и взяла Генри под руку. — Он любит Англию.

О Боже, она не желает обсуждать Коннора! У нее подгибались колени от его слов. «Ты значишь для меня все на свете». Раньше он каждый день говорил, что любит ее, что хочет жениться на ней и умереть в ее объятиях. Все это не имело для него никакого значения. И она — тоже.

— Он никогда не сводит с вас глаз. А это означает…

— Мне действительно надо переодеться — платье совсем вымокло, — прервала его Мейри раньше, чем он успел сказать то, чего она не желала слышать. — Наверное, я выгляжу как мокрая крыса.

Генри окинул ее восхищенным взглядом.

— Вы просто мечта, мисс Макгрегор.

Мейри улыбнулась. А вдруг она сумеет найти счастье еще с кем-нибудь? Вдруг другой мужчина будет любить ее больше, чем Коннор?

— Милорд, вы слишком любезны.

— Генри. — Он взял ее руку и поднес к губам. — Мои комплименты — меньшее из того, что я могу вам предложить в благодарность за ваше общество.

Черт возьми, он действительно очень мил: пожалуй, до приторности, — но это все же лучше, чем лживые заверения капитана Гранта.

Не сдержавшись, она бросила быстрый взгляд на ворота.

«Ты значишь для меня все на свете. И ты не можешь этого не понимать».

Раньше Мейри считала, что понимает. И ошиблась.

Таверна «Трубадур» была переполнена солдатами, которые вернулись в Англию на коронацию Якова. На их вкус, королевский дворец был слишком изысканным местом.

За соседними столами то и дело раздавались взрывы смеха, но у Коннора не было желания присоединиться к всеобщему веселью. Черт возьми, зачем только он с ней танцевал? Пытался поговорить с ней? Оксфорд — вот в ком дело, уныло признался себе Коннор. И ее отец здесь совсем ни при чем. Черт возьми, нельзя себя больше обманывать. Он ревнует! Хуже того, он убедил себя, будто Мейри настроена к нему не так враждебно, как заявляет, и, возможно, тоже ревнует к его успехам у прекрасного пола. Ужасно! Девчонка не только забыла его, но даже забрела на другие пастбища! А почему бы и нет? Черт возьми, тогда у него тоже есть на это право. Но — англичанин? Протестант? Тяжело признаться, но Коннора страшно задело, что Мейри встала на защиту Оксфорда. Насколько хорошо она его знает, что решилась вступиться за него? Сколько времени они провели вместе, прежде чем Коннор вернулся в Уайтхолл?

Почему, черт возьми, он за все годы службы Карлу не взял на себя труд побольше узнать о графе и его сыне? Коннор отлично понимал, что слишком поспешно обвинил Оксфорда в связи с ковенантерами, но все же это лучше, чем выбить ему зубы.

Коннор потер лоб — начинала болеть голова, — проглотил свое виски и потребовал еще. У него больше нет прав на Мейри, а он их и не желает. Она до сих пор оставалась все той же упрямой девчонкой, какой была в пятнадцать лет, когда он ее оставил. И до сих пор она верила, что он обманул и предал ее.

Перед глазами Коннора чередой прошли женщины, побывавшие в его постели за последние три года. Неужели он должен ждать, пока Мейри наконец решит, захочет ли она его когда-нибудь снова? Черт возьми, он четыре года ждал, что она простит его, разве этого не достаточно? Проклятие! Да она сама его обманула! Обещала стать его женой, рожать ему детей, жить с ним в горе и в радости до самой смерти, а потом отказалась от всего этого в единственном холодном, бескомпромиссном письме всего через шесть месяцев после его отъезда! Разумеется, Коннор сражался за свое счастье, глупо надеясь, что она одумается, придет в себя и поймет, что все задуманное непременно сбудется. Коннор всегда любил Мейри. Полюбил еще до того, как она стала повсюду увязываться за ним, когда он с ее братом пускался в обычные детские приключения. Конечно, Коннор ныл, что она им мешает, но на самом деле никогда не возражал против ее общества. У нее не выпал еще первый молочный зуб, а она уже умела постоять за себя, и наравне с мальчишками выдержала наказание, когда их втроем поймали на краже кур у старого Джона Маккиннона. Коннор помнил, как в первый раз поцеловал Мейри. Ему было двенадцать лет, а ей девять. Потом они хохотали как сумасшедшие, словно кто-то очень веселый щекотал их изнутри. Во взрослой жизни ни один поцелуй не принес Коннору такого счастья.