Главное выжить - Елена Николаевна Маруфенина

над ним и отряхивалась.

– Уже не боишься? – Я встала рядом с Чарой над Сашкой. Чара, недолго думая, подпрыгнула и свалила, меня в сугроб. – Придурошная, – Заорала я, – Я не играла с тобой. – Чаре этого показалось мало. Она немного отбежала, развернулась и кинулась ко мне. Я уже пыталась встать. Чара тормознула передо мной всеми четырьмя лапами, нагорнув при этом на меня целый сугроб. Ах, ты зараза. Ну, держись! Сделав вид, что встаю, резко развернулась и прыгнула на собаку. Это мне показалось, что резко, Чара спокойно увернулась, а я зарылась в снег с головой. Вот, гадина. Вынырнув из сугроба, глянула на псину. Вот голову даю на отсечение собака стояла и смеялась, ну, не вслух конечно, но на морде у неё красноречиво было написано:

« Сделала я вас людишки!»

Сидел в сугробе и ржал Сашка. – Классная собака и чего я вчера её боялся. Хотя и сегодня ещё трухнул, когда она ко мне сзади подошла и в ладошки носом ткнулась. У меня внутри всё оборвалось. Ели заставил себя не бежать, а погладить. Друзья теперь.

– Сама удивляюсь, как она понимает, кто друг, кто враг. Вчера она на тебя злая была. Думаю, если бы слез с крыши, порвала. У меня к тебе разговор есть, только не в сугробе. В дом пойдём.

Мы отправились ко мне. Отряхнув снег в коридорчике, зашли в тёплый дом, сели у печки греться. Холодновато всё же на улице.

– Ты вчера обмолвился, что помощник машиниста,– Санёк кивнул. – Отлично. А сможешь с НПЗ вагоны с бензином и соляркой притянуть. Думаю, и на станции, что-нибудь.

Сашка почесал в затылке, – Я надеюсь, ты понимаешь, что вагоны по рельсам ходят? Что-то я не наблюдал железной дороги на хуторе.

– Ты уж меня за дуру не держи. Вот за этой сопкой, – ткнула я в стену, – карьер, у них свой тепловоз. Каждый день на станцию вагончики таскал.

– Даже так, интересный расклад, далеко идти?

– Нет, из хутора выходишь, через дорогу железка. Так можешь или как?

– Давай схожу, посмотрю какие там тупики и стрелки, тогда скажу, чего смогу и сколько. Договорились.

– Хорошо. Помощь нужна?

– Нужна. Вера ни по ком не страдает? Не смотри на меня так. Мало ли, может муж у неё или дети, а тут я, без всяких обязательств. Или у вас запрет?

– Нет у нас запрета,– опешила я,– Мы и не думали на эту тему. Я её тоже знаю всего неделю. Ну, вроде не рассказывала ничего такого. Одна она. Ну, ты меня озадачил.

– Ничего не озадачил, жизнь продолжается. И вы в монашки вроде не записаны.

– Не, всё нормально, говорю же, некогда было думать. Ты тогда в доме каком протопи. Не чего у всех на виду.

Валерку не тронь. Он работает. Любой дом занимай.

– У меня, что табло на лбу загорелось? Я Валерку к тебе хотел спать отправить.

– Загорелось,– улыбнулась я. На улице раздался дяди Васин крик. Мы выскочили посмотреть, в чём дело.

– Ребятки, – кричал он, вызывая деток на улицу, – Ванька, Манюня, гляньте, чего нашёл! Прямо так в сугробе и стояли. И письмо тут. Вот так и написано. Для Вани и для Мани от деда мороза. А мы думали чего это снег сегодня пошёл. А это дед Мороз приходил. Да скорее же идите, смотрите.

Ребята вышли во двор. Они смотрели на сани широко открытыми глазами.

– Так деда Мороза же нет, нам папа сказал,– выдал Ванька и посмотрел на мать.

– Наверное, есть, – сказала Марина, – это в станице не было, а здесь лес и тишина, он и пришёл.

– А откуда он знает, где мы? – С сомнением спросила Манюня, – и новый год кончился уже.

– Как же кончился, – удивился Василий, – сегодня старый новый год. Вот он и пришёл.

Ребята стояли в нерешительности.

– Ну,– подтолкнула их Марина, что же вы?

Детвора как будто ждала от матери этих слов. Подбежав к санкам, схватили их и счастливые понеслись по улице.

–Что мы вам теперь должны будем? – Подал голос Виктор.

– За что? – Не понял дядя Вася.

– Еда, санки, – с раздражением начал Виктор.

– Витя, – глянула на него умоляюще Марина, – зачем ты так?

– А, что. Бесплатно сейчас ничего не бывает. Я в должниках ходить не собираюсь. – Заводил себя отец семейства.

– Витя, прекрати! – Повысила на него голос Марина.

– Что я должен прекратить. Я хочу понять, чем рассчитываться.– Виктор уже кричал,– Добренькие все? Один я у тебя не пойми кто! Что делать! Или натурой берёте!

Первым не выдержал Санька, он подошёл и ударил кулаком в морду недоумка. Виктор как-то хлюпнул и заткнулся. Потом развернулся и пошёл в дом. Марина стояла, закрыв лицо руками. Я подошла к ней, обняла за плечи.

– Ничего, это просто истерика, такое пережить.

– Что пережить? Это у меня все родственники умерли, он детдомовский. Я на похороны бегала, рыдала, а он даже утешить меня не мог. Когда всё это началось, с работы уволился, чтобы не заразиться. Я подработку взяла, детей то кормить надо. Дома всё обрабатывать заставлял, с работы пришла в ванну, дети с садика в ванну. До маразма доходило. И этого человека я любила.– Марина разрыдалась.

– Сейчас как никогда актуальна поговорка « Друг познаётся в беде». Может всё ещё и наладится. Ну не может человек к такой реальности привыкнуть. Старый мир рухнул, а к новому не может приспособиться. Надо ждать.

– Алёна, как можно в такое время праздновать? – Подошла ко мне с возмущением Анжела.– Какой праздник может быть, когда кругом такое!

– Понятно, синдром выжившего. – Вздохнула я.

– Чего, какой синдром? Оглянись вокруг!

– Что предлагаешь? Садись, начинаем все хором рыдать. Виктор истерики будет закатывать, мы выть хором. А скажи ка мне Анжелочка, зачем мы жить остались? Зачем мы жратву к себе таскаем? Дети тоже должны голову пеплом посыпать? Чего уставилась! Да, задолбали вы все, истерички! Всё, у меня праздник! Верка, наливай шампанского!– Анжела встала и вытаращила на меня глаза. Не ожидала, что я орать буду. А я чего-то устала всех успокаивать, сама хочу прижаться к сильному плечу и разрыдаться. Единственный симпатичный мужик и тот на Верку клюнул. Завидую ей.

– Чего орёте? – Выскочила из дома счастливая Вера. Она и вправду была хороша. Короткая стрижка слегка встрёпанная, щеки красные, губки алые. Маечка красиво облегала тело. Попка в брюках обтянутая. В общем, мне до неё очень и очень далеко. Глянув на Верку я вздохнула и пошла в дом.– Чего случилось то?– Заморгала она растерянно.

– Ничего, Анжелку бесит