Мальчик, сделанный из кубиков - Кит Стюарт

– Дэн. Я очень ценю то, что ты пытаешься сказать, честное слово. Но это непростая ситуация, и я не могу выйти из нее, просто послав все к черту. И потом, «Звездный крейсер „Галактика“» на самом деле программа про космических роботов-убийц. Просто куча двадцатилетних балбесов приписала ей какой-то смысл, которого там отродясь не было, чтобы им не было так стыдно за то, что они смотрят программы про космических роботов-убийц, вместо того чтобы смотреть новости про войну в Ираке.

– Реальность – вопрос восприятия, – пожимает плечами Дэн с обаятельной улыбкой – той самой, которая наверняка помогла ему заполучить не один десяток контрактов.

– О господи, Дэн, только не надо сегодня об этом, – со стоном отвечаю я. – А теперь принеси мне еще пакетик чипсов и давай сменим тему. Я не желаю больше обсуждать ни работу моей мечты, ни космических роботов.

Час спустя я снова сижу в одиночестве в квартире Дэна, потому что сам он, верный себе, отправился на клубную вечеринку под названием «Злобный Глюк», где играют только искаженные саундтреки из аркадных игр восьмидесятых. Примерно что-то в этом духе я слушал в университете, этом трехлетнем оазисе немудрящих беззаботных радостей. Господи, даже Кант был тогда мне в удовольствие. Иногда я задаюсь вопросом: был ли то настоящий Алекс или самозванец?

Я совершаю ритуал надувания матраса, потом проверяю свою электронную почту на гигантском «Маке» Дэна. Два новых письма. Одно от Джоди: она переслала мне приглашение посетить местную школу, о которой хорошие отзывы в плане обучения детей в спектре аутизма. Второе от Эммы. Она подумывает вернуться в Британию. Не поверю, пока не увижу этого собственными глазами.

Просыпаюсь я в четыре утра, оттого что Дэн вваливается в квартиру в компании какой-то девицы. Они сдавленно хихикают и шикают друг на друга, потом наступает тишина, за которой следует оглушительный грохот. Отправляюсь на разведку и обнаруживаю эту парочку, завалившуюся поперек узкого коридорчика так, что отовсюду торчат загорелые руки и ноги, точно здесь произошла какая-то сексуальная автокатастрофа.

– Мы застряли, – заплетающимся языком поясняет Дэн. – Мы целовались, а потом застряли.

– Привет, я Донна, – сообщает девица. – Меня назвали в честь Донны из группы «Эластика». Можешь помочь нам подняться?

В конце концов я бросаю попытки угадать возраст Донны на основании музыкальных пристрастий ее родителей и включаю свет. Донна упирается спиной в одну стену, Дэн растопырился над ней, сжав колени и упершись ладонями в пол по обе стороны от ее головы, с грехом пополам пытаясь удержать равновесие в этой неловкой позе. Одна нога Донны зажата между ногами Дэна, вторая болтается в воздухе. На даме коротюсенькое платье, расшитое серебристыми пайетками, которое выглядело бы сногсшибательно и утонченно практически в любой другой ситуации, кроме этой.

– Так, – говорю я. – Думаю, я знаю, как нам быть. Дэн, я сейчас приподниму тебя и оттолкну в сторону.

– Ладно. Секундочку, я подготовлюсь. Так, поехали.

Обхватываю ладонями его бедра и тяну вверх, пока ее нога наконец не оказывается на свободе, оставшись в процессе без туфли – блестящей, с каблуком-рюмочкой. Дэн в меру сил помогает, и в конце концов мне удается подпихнуть его вперед, так что он с хохотом валится рядом с Донной. Та с горем пополам поднимается, держась за стену.

– У меня голова гудит, – сообщает она.

– Кто-нибудь хочет выпить? – осведомляется Дэн. – Думаю, вы все согласитесь, что пока мы со всем справились просто блестяще.

– Я, пожалуй, пойду обратно в кровать, – говорю я. – О господи, уже половина шестого. Желаю вам хорошо провести время, балбесы. Только чур по коридору ходить гуськом.

Дэн включает музыкальный центр: негромко звучит трек альбома «Хот чип», а я размышляю о нем, моем старом друге, и обо всех тех вещах, которые мы с ним делали вместе, и о жизненной энергии, которая бьет в нем ключом. Как в моей сестре Эмме. Откуда они ее берут?

Лежу на своем матрасе, прислушиваясь к тихому гулу самолета, который летит по светлеющему небу в направлении бристольского аэропорта. Шум его двигателей гипнотическим образом сливается со свистом сдувающегося матраса, и не успеваю я и глазом моргнуть, как сам приземляюсь на твердый пол не хуже этого самолета.

На следующий день после того, как Сэм появился на свет, мы принесли его домой, пьяные от смеси счастья, адреналина и недосыпа. Сэм, со своей стороны, просто плакал. Он орал, вопил и визжал, яростно извиваясь всем своим крохотным тельцем. Ночами я до одурения катал его в коляске по пустым улицам жилых кварталов. Пел ему колыбельные и рассказывал сказки, пока он не затихал, тогда я вез его домой на кормежку. Он постоянно был голоден. Мы пытались кормить его из бутылочки, чтобы Джоди могла хоть изредка перевести дух, но с ним этот номер не проходил – он уже тогда был привередой. Помню, как-то раз я пытался влить молоко в его крошечный ротик, и мне это даже кое-как удалось – а потом, лежа у меня на руках, он срыгнул каким-то диким количеством полупереваренной смеси, так что она залила ему глаза. Меня до сих пор мучают угрызения совести за тот случай.

Потом, когда мы начали вводить прикорм, Сэм очень быстро приобрел весьма специфические предпочтения в еде. Он соглашался есть только один вид консервов одного производителя органического детского питания, и мы так боялись, что они снимут его с производства, что купили про запас две сотни банок и сложили в сарае в саду. Тем временем окружающие из самых, разумеется, добрых побуждений наперебой засыпали нас советами наподобие:

– А вы не пытались нарезать овощи брусочками?

– А вы не пытались предлагать еду в мисочке, а не на тарелке?

– А вы не пытались делать из еды всякие забавные штуки?

Мы улыбались и благодарили за потрясающие советы, все из которых были уже неоднократно испробованы раньше – как в тот раз, когда я соорудил из ломтика ветчины, двух оливок и красного перца поразительно похожее изображение Свинки Пеппы (к сожалению, Пеппа в итоге отправилась в драматический незапланированный полет через всю кухню). Наверное, все это должно было навести нас на мысль о том, что с Сэмом что-то не так. Но мы с Джоди тогда практически не разговаривали, где уж там обсуждать умственное развитие Сэма. Вместо этого мы продолжали упорно делить обязанности. Мы превратились в партнеров по бизнесу, и бизнес этот заключался в том, чтобы попытаться продержаться день, не отрубившись в туалете или в пеленальной комнате в супермаркете. Но мы были вместе, и мы были исполнены решимости, и мы знали, что со всем справимся, потому что, господи боже мой, как же мы любили друг друга.

Я думаю обо всем этом, пока мы с Джоди сидим перед кабинетом секретаря в школе «Сент-Питерс» в тихом жилом районе на окраине города. Это уже третья школа, которую мы смотрим с тех пор, как приняли решение забрать Сэма из того гадючника, в который он ходит сейчас. У заведения отличный рейтинг, мы хоть и с натяжкой, но проходим в нее по микрорайону, а лучше всего то, что у Сэма в ней есть приятельница. Он ходил с Оливией в один детский сад, и Джоди с тех пор поддерживает отношения с ее мамой – задача, требующая определенной социальной изворотливости, поскольку ее семья проживает в огромном историческом пятиэтажном особняке в Саутвилле, в котором имеется даже звукоизолированный кинозал в подвале. Наши дети каким-то образом всегда умудрялись ладить друг с другом, несмотря на то что Сэм однажды попытался закопать Оливию в песочнице.