📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеФату-Хива. Возврат к природе - Тур Хейердал

Фату-Хива. Возврат к природе - Тур Хейердал

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 80
Перейти на страницу:

Позднее выяснилось, что мое лицо у них не вызвало сомнения, а вот Лив они приняли за вырядившуюся и загримированную таитянку. Почему-то старушка считала, что в Европе вовсе нет женщин. Когда к острову подходили с коротким визитом суда, на берег высаживалось много белых мужчин и ни одной белой вахины. Часто белые мужчины искали себе смуглых девушек на острове, но никто не помнил случая, чтобы в поисках смуглого мужчины приехала белая женщина.

Во всей этой суматохе куда-то пропал наш багаж. Спрашивать было неловко, да и не больно-то мы в нем нуждались. И мы спокойно пошли следом за островитянами, которые провели нас через пальмовую рощу на поляну, где высился обнесенный каменной скамьей огромный баньян. Кругом раскинулись хижины, а ближе всего к баньяну стоял крытый железом большой дощатый дом того самого типа, к которому мы уже успели проникнуться острым отвращением. Молодой и несколько робкий человек европейского вида, говоривший по-французски, встретил нас у входа, пригласил войти в дом, и мы увидели на полу наш багаж. Встречавшие нас на берегу островитяне молча сгрудились у открытой двери.

Приветливый хозяин был довольно скуп на слова, будь то французские или полинезийские, но все же удовлетворил наше любопытство и рассказал, что его зовут Вилли Греле, он сын европейца, родился и вырос здесь, на острове. Отец, швейцарец, женился на местной девушке. Единственным другом отца был Поль Гоген, да и то они виделись очень редко, потому что жили на разных островах. Вилли производил впечатление нелюдимого и одинокого человека, он явно смотрел чуть свысока на жителей деревни, которые почитали и уважали его. Как мы потом смогли убедиться, он был предельно честным человеком, хотя любил деньги и не упускал случая пополнить свои сбережения. Его можно было назвать богатым, вот только не на что тратить богатство. Между сваями, на которые опиралось бунгало, Вилли устроил своего рода лавку, где островитяне могли выменять разные товары за копру; похоже было, что вся продукция копры таким образом собиралась в его руках. Скромный ассортимент лавки Вилли Греле включал небольшой запас муки, риса, сахара, спичек и маек. Сверх этого его бунгало ничем особенным не могло похвастать, да и лавка открывалась только на закате, когда Вилли возвращался со своей собственной плантации кокосовых пальм. Помимо работы у него была одна страсть — охота. Охотился он на бродивший по лесам и горам одичавший скот, а поэтому знал остров лучше, чем кто-либо другой.

За день солнце до того накалило железную крышу, что о сне нечего было и думать. В открытых дверях теснились смуглые зрители, другие плющили широкие носы об оконное стекло, да и Вилли явно не спешил ложиться. Далеко за полночь просидели мы втроем вокруг его керосиновой лампы, обсуждая наши планы. В глазах хозяина мы явно были самыми странными из всех посетителей, которые когда-либо сходили на берег острова, но к нашему замыслу он отнесся с пониманием. По его словам, мы могли найти желаемое в верхней части долины, в глубине острова: туда редко заходят островитяне, и лес давно поглотил заброшенные сады предков.

Часть ночи ушла у нас на то, чтобы составить словарик. При первой встрече на берегу мы обошлись улыбками и смехом, но, чтобы продвинуться дальше, надо было знать хотя бы несколько слов. У меня был заранее подготовлен длинный список самых нужных слов на норвежском языке, теперь я перевел его на французский, а Вилли — на полинезийский. Отличие от таитянского диалекта бросилось в глаза с первой же фразы. На Таити «добрый день» — «иа ора на», здесь же говорили «каоха». Местная речь не изобиловала согласными, и нам нелегко было различать слова:

нет — аоэ они — ауа я — оао два — эуа ты — оэ кто — оаи он — она дождь — эуа

Или такие названия, как Оау и Уиа. «Хорошо» — панхаканахау, «плохо» — аоэхаканахау. Полинезийский язык назывался словом, которое в буквальном переводе означало «человечий язык», — пережиток той давней поры, когда предки принимали белых пришельцев за богов.

Полинезийские слова продолжали звучать в моих ушах вместе с комариным писком, когда мы улеглись спать под защитой большого полога. С берега доносились мерные громовые раскаты, прибой напоминал нам, что мы находимся на уединенном южноморском острове вдалеке от нашего собственного мира.

Когда господь изгнал Адама и Еву из Эдема, они, наверно, испытывали чувства, прямо противоположные тем, которые обуревали нас, когда мы на рассвете следующего дня отправились вверх по зеленой долине Омоа. Они покинули рай, мы вступили в него. Вместе с маркизской кукушкой другие яркие тропические птицы устроили утренний концерт. Насыщенный лесными ароматами сам воздух казался зеленым. Что бы ни ожидало нас впереди, в эти минуты мы словно вступили в цветущий потерянный рай. Никаких оград, никаких стражей — приходи и владей. Это был словно дивный сон.

Старая королевская тропа вела нас в глубь острова. Деревня осталась позади. Устремленный к небу красный зубчатый гребень в верховьях долины пропал из виду, как только полог леса сомкнулся у нас над головой. Напоминающие огромный папоротник молодые кокосовые пальмы уступили место могучим деревьям с бородатыми от висячих лиан и паразитирующих растений мшистыми ветвями. Лишь кое-где солнечные зайчики пробивались сквозь листву верхнего яруса, которая кишела пищащими, кричащими, скрипящими тварями. Жизнь била ключом, хотя наши глаза видели только порхающих пичуг и бабочек да улепетывающих с тропы ящериц и жуков. Нам не терпелось поскорее углубиться в густые, всепоглощающие дебри, уйти подальше от всяческих болезней, вызванных полным пренебрежением гигиеной.

Выходя из деревни, мы помахали ее жителям. Они помахали в ответ, крикнули «каоха» и что-то еще, непонятное.

— Добрый день, — отозвались мы на их языке. — Хорошо, хорошо, добрый день.

И все вместе засмеялись. Несмотря на болезни, островитяне производили впечатление веселых и довольных людей, а ведь некоторые из них с трудом передвигали толстые, как бревно, ноги. Слоновая болезнь проникла на остров, когда белые, сами того не зная, завезли комаров.

Последними нам помахали несколько женщин. Не раздеваясь, они вошли по пояс в мутную реку и мылись, между тем как другие ниже по течению набирали питьевую воду в калебасы. Такие понятия, как гигиена и инфекция, были незнакомы жителям Фату-Хивы.

Выше деревни вода в реке была совершенно чистая, без мути. Тропа следовала вдоль берега, местами пересекая гладкий камень, местами вгрызаясь в ржаво-коричневую почву. Поначалу широкая, расчищенная от наступающей со всех сторон зелени, она дальше заметно сужалась, и нам все чаще приходилось пускать в ход длинный мачете. Вилли послал с нами проводником своего родича Иоане, который обещал показать хорошее место — площадку, где жил последний король острова[2].

Прапрабабка Иоане была последней королевой перед тем, как остров аннексировали французы. По ее линии Иоане унаследовал ту часть острова, куда мы теперь направлялись. Вилли рассказал нам, что, хотя в глубине долины все жители вымерли, на острове не найдется клочка, который не принадлежал бы кому-нибудь из фатухивцев. Земля поделена между родами и переходит из поколения в поколение, и, каким бы запущенным ни выглядел тот или иной участок леса, худо будет тому, кто возьмет хоть один банан на чужой земле. Увидят — о краже тотчас станет известно деревенскому старосте.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?