Человек наизнанку - Фред Варгас

Она достала бутылку с водой, хлеб, каталог. Это был очень хороший, полный каталог, с разделами, посвященными компрессорам, сварке, строительным лесам, подъемникам и еще массе интереснейших вещей. Камилла читала все подряд, включая подробные описания машин и механизмов, которыми обычно изобилуют подобные каталоги. Это чтение доставляло ей живейшее удовольствие, — приятно понимать, что представляет собой тот или иной предмет, для чего он служит и как работает, — но, кроме того, еще и положительно действовало на эмоциональное состояние. Само собой возникало ощущение, что можно решить все мировые проблемы, если обзавестись «комбинированным токарно-фрезерным станком» или «универсальным торцевым ключом». Каталог вселял в нее надежду, что с помощью силы, помноженной на ловкость, можно справиться со всеми невзгодами бытия. Обманчивая надежда, но все же надежда. Таким образом, Камилла черпала жизненную энергию из двух источников: музыки и «Каталога профессионального оборудования и инструментов». Десять лет назад она еще искала поддержки в любви, но теперь она была сыта по горло этой старой песней про любовь. Любовь дарит крылья, зато подрубает ноги, — так стоит ли рисковать? Вряд ли, уж лучше выбрать, например, «гидравлический домкрат грузоподъемностью 10 тонн». В любви всегда одно и то же: если ты не любишь человека, он остается, а если любишь — уходит. Система работает просто, никаких неожиданностей, а в результате — неминуемые неприятности или катастрофа. И все это ради двух-трех недель изумления и восторга, — нет, пожалуй, это не стоит того. Любовь на долгие годы, любовь созидающая, дающая силы, возвышающая, очищающая, святая, прочная — все, что люди придумали про любовь и во что верят, пока не обожгутся сами, — это просто чушь. Такой вывод сделала Камилла после многих лет, потраченных на безуспешные попытки, после многих разочарований и приступов отчаянной тоски. Чушь, сказочки для дураков, находка для страдающих нарциссизмом. В том, что касается любви, Камилла, можно сказать, стала крепким орешком, но она не испытывала по этому поводу ни сожаления, ни удовлетворения. Ее твердая скорлупа не мешала ей искренне, на свой лад любить Лоуренса. Ценить его, даже восхищаться им, согреваться его теплом. И при этом ни на что не надеяться. От любви у Камиллы остались только сиюминутные желания и мимолетные чувства, она давно уже похоронила всяческие идеалы, чаяния, возвышенные стремления. Она уже почти ничего ни от кого не ждала. Теперь ее любовь граничила с равнодушием, она была неким состоянием ума, основанным на желании быть полезной и делать добро.

Камилла перебралась в тень, сняла куртку и на добрых два часа погрузилась в чтение описаний «точильного круга с блокирующим диском» и «турбинного насоса с двойной изоляцией», а также других столь же поучительных текстов, восстанавливающих душевное равновесие. Однако она то и дело отрывалась от каталога и осматривалась. Ей было неспокойно, ее рука время от времени ощупывала лежащую рядом палку. Внезапно она услышала шелест, затем громкий треск: кто-то продирался через кусты, ломая ветки. В мгновение ока она вскочила на ноги, крепко вцепившись в палку. Сердце ее колотилось от страха. Метрах в десяти от нее на прогалину выбежал кабан, но, заметив девушку, тут же скрылся в густых зарослях. Камилла перевела дыхание, собрала рюкзак и спустилась по тропинке в Сен-Виктор. В горах сейчас лучше не появляться.

В вечерних сумерках она пришла к вулканической скале, уселась по-турецки на краю камня и, подкрепившись хлебом и сыром, дождалась возвращения охотников с облавы. Глухие, тяжелые звуки, долетавшие до нее, свидетельствовали о том, что люди снова потерпели поражение. Издалека она увидела, как возвращается и Лоуренс. Он не оставил мотоцикл на площади, как обычно, а проехал мимо усталых мужчин прямо к дому, преодолев крутой подъем.

Когда она пришла, он сидел на ступеньке, задумчивый, далекий, все еще держа в руке шлем. Она устроилась рядом, и Лоуренс положил ей руку на плечо.

— Есть новости?

Лоуренс только покачал головой.

— Какие-нибудь неприятности?

Ответ был тот же.

— Что с Сибелиусом?

— Нашли. И его брата Поркуса тоже. У них территория на юго-востоке. Оба злые как черти. Злые, но безобидные. Парни постараются их усыпить.

— Зачем?

— Чтобы снять слепки зубов.

Камилла кивнула.

— А что с Крассом? — спросила она.

Лоуренс снова покачал головой.

— Никаких следов, — ответил он.

Камилла молча доела кусок сыра. Как же порой утомительно вытягивать из этого канадца слово за словом.

— Никто не может найти этого зверя. Ни они, ни вы, — подвела итог Камилла.

— Он неуловим, — подтвердил Лоуренс. — Он когда-нибудь выдаст себя, и собаки его учуют.

— Но до сих пор этого не случилось.

— Он крутой парень. Tough guy.

Камилла нахмурилась. Все это ее озадачивало. Однажды на поимку такого зверя люди из Жеводана потратили не один месяц. Впрочем, еще не доказано, что это такой же зверь. Потом еще добрых два столетия тень зверя пугала всех в округе.

— И все-таки меня это удивляет, — пробормотала Камилла, положив подбородок на колени.

Лоуренс потрепал ее по волосам.

— Но есть один человек, которого это вовсе не удивляет, — насмешливо произнес он.

Камилла внимательно посмотрела на него. Уже совсем стемнело, и она не могла как следует рассмотреть его лицо. Она ждала. В темноте Лоуренс вынужден был говорить больше, поскольку его жесты были никому не видны. Камилле казалось, что ночью Лоуренс словно ускользает от нее.

— Есть один человек, который не верит в это, — продолжал канадец.

— Во что, в охоту?

— В зверя.

Снова повисло молчание.

— Не понимаю, — сказала Камилла: невольно подражая собеседнику, она иногда из экономии опускала начало фразы.

— Тот, кто считает, что никакого зверя нет, — произнес Лоуренс, подчеркивая каждое слово. — Никакого зверя нет. Мне это сказали, попросив особо не болтать.

— Ну ладно, — протянула Камилла, — и во что же этот человек верит? В то, что все это нам приснилось?

— Нет.

— Что это галлюцинация? Массовый психоз?

— Нет. Он верит, что никакого зверя нет.

— А в то, что в округе полно дохлых овец, он тоже не верит?

— В это он, конечно, верит. А в зверя — нет.

Камилла недоуменно пожала плечами:

— И во что же он тогда верит?

— Он верит в то, что это человек.

Камилла выпрямилась, тряхнула головой.

— Человек? Душит овец? А как же следы зубов?

Лоуренс поморщился: Камилла не увидела, но почувствовала это.

— Тот человек считает, это оборотень.

Снова воцарилось молчание, потом Камилла положила руку на плечо канадца.