Волчий замок - Артём Артёмов

же волки, то крупные не в пример обычным.

— И двуногие, — мрачно кивнул воин, рассудивший, видно, так же, как и я. — Не сочти за трусость, друг мой, но не следует ли нам вернуться за подмогой?

— Славно выглядеть будем мы, когда встанем пред господином и скажем, что сбежали, едва лишь след собачий завидев, — покачал я головой.

Вигхард смолчал, но и так понятно было мне, что далеко не от собачьих следов бежать мы собрались.

— Как же людей тут бросим? — спросил я еще. — Мы, воины Господа, несущие его Святой Крест — как отступить можем, даже пред адскими исчадиями?

— Мы, воины Господа, несшие его Святой Крест, отступали уже из-под Дамаска, да не пред посланцами Сатаны, а пред обычным человеком.

— Но не бросали на растерзание Нур ад-Дину подданных Германской Империи, коих, как рыцари, клялись защищать, не щадя жизни, — отвечал я.

Молчал Вигхард, но и в молчании его слышал я, что не убедил его.

— Сперва все же выясним, что Господь позволит, а дале рассудим, — решил я, и воин кивнул, соглашаясь.

С каждой пройденной рутой все яснее становилось, что никто этим путем не проходил. Либо же, что следов их нам уже не найти, как ни старайся. Сверх того, росли во мне тревога и сомнения. Все больше думалось мне, что свершил я ошибку, отсылая Гельтвига и Вернера вдвоем. Вернер воин храбрый и горячий, и в том достоинство его, и в том его недостаток, ибо свершает деяния, о коих по здравом рассуждении отказаться бы стоило. Утешало меня лишь то, что Гельтвиг страшился леса и зла, что в нем обитало, и должен был удержать друга от скоропалительных порывов. И все же, росла во мне тревога с каждой минутой, и против воли вспоминался скрипучий старушечий голос: «Сколько жизней в пасть волчью вложить готовы?» Длинны ночи на севере, дни коротки, светает поздно. На сколько нас опережают ночные разорители, далеко ли ушли с угнанными крестьянами? Не оставили ли кого позади, дабы за погоней следить? Неспокойна была душа моя, и тревога снедала меня.

Наконец, отчаявшись найти хоть малый знак, махнул я рукой Вигхарду:

— Поворачиваем! Идем в селение, вдруг молодые наши нашли что. Если нет, то смириться придется — упустили зверя. Ушел в метель, замело стёжку. Даже псы охотничьи след теряют, нет и нам в том стыда. Найдем новый.

Вигхард кивнул устало, и мы двинулись назад, и я все понукал коня своего, ибо грызла меня тревога.

В селение вернулись в сумерках, и тревога моя усилилась, когда в доме старосты не нашли мы друзей наших. Рослый Альвин накрыл на стол, рта не раскрывая. Был он угрюм и с виду негостеприимен, но семью свою, как видно, услал он в другой дом, сам же остался нам в услужение.

— А что ж не сына своего послал к нам? — спросил я, пытаясь от дурных мыслей отвлечься. — Негоже отцу радеть там, где сыновних сил достает, неужто у старосты важнее дел нет?

— Разве есть дела важнее, чем защитникам нашим гостеприимство оказать? — отвечал мужчина в странной своей манере, едва раскрывая рот. — Сына же услал еще засветло в соседнее село, из которого вы прибыли, герр Готлиб, дабы предупредил и к осторожности призвал. Вскорости вернуться должен.

Удивленно глянул на него Вигхард в этот миг, от лопатки бараньей оторвавшись, будто что-то спросить хотел. Не спросил, однако ж, а я решил, что тревожится друг мой о соратниках наших, как и я сам.

— Долго нет их, — сказал я ему. — Стемнело уж.

Он кивнул и глянул на меня вопрошающе.

— Ждем еще чуть, — ответил я на его взгляд. — Если не вернутся — идем навстречу. Альвин, раздобудь нам с полдюжины факелов. Довольно с меня ночной темноты.

Ушел староста и вернулся с факелами, и все не было друзей наших, и звука коней с улицы не слышно.

— Идем, — решил я.

Но успели мы лишь облачиться в одежды и вооружиться, как храп конский и топот копыт донеслись с улицы. И сжалось сердце мое, и содрогнулась душа, и тревога взвилась в ней хищной птицей. Слишком шальным тот галоп был, слишком спешным и безоглядным, и храп лошади загнанным и испуганным слышался мне. Несколько мгновений спустя распахнулась дверь, и ворвался в дом Гельтвиг. При виде его понял я, что худшие опасения мои в жизнь претворились, ибо не следовал за ним напарник его. Лицо же юноши было бледным, словно из воска, в глазах зеницы были огромны, и во тьме их, будто во тьме ночного леса, видел я тени ночных кошмаров. Руки и губы его дрожали, будто в падучей и поначалу не мог он вымолвить ни слова, лишь стонал потерянно и сдавленно, словно невидимые руки сжимали ему горло и воздуха вдохнуть не позволяли.

Я схватил его за плечи и все старался выспросить, что случилось, но не мог Гельтвиг выдавить ни слова, и стоял лишь потому, что я держал его. И тогда всколыхнулась во мне злость и, сильно встряхнув его, возвысил я голос:

— Приди в себя, воин! Разве так должно рыцарю себя держать?! Где Вернер, где оставил ты друга своего, в какой опасности?!

Вздрогнув от крика моего, юноша будто из неведомого колодца вынырнул и увидел огонь очага и лица наши и, показалось мне, только в миг сей вернулся из тьмы.

— Я… Там… Они…

— Дело говори! — рыкнул Вигхард, сжимая зубы. — Быстро!

— Мы не нашли следов! — торопливо заговорил Гельтвиг. — Совсем не нашли, и я говорил, что надо возвращаться, но Вернер углядел в лесу распадок и сказал, что надобно проверить. Я отговаривал!

— Дальше! — поторопил я.

— Там, на ветвях кустов… Вернер клок шерсти увидел, словно бы волчьей. В распадке снег не так глубок был, и ложбина вглубь леса вела. Вернер решил, что надо пройти дале и посмотреть, не найдем ли еще следов.

Вигхард позади забормотал ругательства, коими не должен осквернять свои уста воин Господа, но не одернул я его, ибо и сам те же слова едва сдержал.

— И мы шли дале, и… и… видели в снегу знаки… неясно чьи, но следы. Я сказал, что надо вернуться, но Вернер посмеялся над страхами моими и ответил, что давно ушли те, кто следы оставил, а надобно убедиться, что не по следу оленей или вепрей идем. И так шли мы, и стало смеркаться, и я снова просил вернуться, но тут вышли мы на поляну…

Юношу снова начало трясти, губы его запрыгали, а глаза расширились, словно вновь погружался он во