СКВО - Яна Юрьевна Акулинина

до смерти от рождения

Привлекает сила трения.

Было б больше вдохновения —

Перешла бы на курсив…

***

Слышишь, говорю, целуй запястья.

Всю целуй. Отказываться глупо.

Если ты не в силах видеть счастья,

Есть увеличительная лупа!

Рефлексия, что, мол, недостоин,

Не должна транслироваться в массы.

Ведь попробовать хотя бы стоит:

Каждый гонщик – это жертва трассы.

Слышишь, говорю, целуй предплечья.

Ты же не из робкого десятка.

В каждом есть хоть что-то человечье.

И к тому же целоваться сладко.

Если не права я, докажите!

На асфальте выведите мелом.

Вы же мастер в нашем алфавите,

Докажите своё слово… телом!

Топ-менеджерам высшего звена

Я выпускаю продукт на рынок:

Работы много и спрос растёт!

Я продвигаю воздушных свинок,

Морских-то сможет и идиот.

Воздушных мало, в них нету сала,

Зато в них газы и кислород.

Такая свинка везде б летала

И ежедневно продляла род.

Такое чудо! Всего два пуда!

И ест немного, почти не пьёт!

Купите свинку! Зовут Гертруда.

По воскресеньям она поёт.

И для разминки летают свинки.

И продаются как мармелад.

На юбилеи и на поминки!

Подарок лучший на новый лад!

***

Коктейль «Армагеддон» из слёз и крови.

Вы пейте залпом, чтоб не поперхнуться.

Не надо символично хмурить брови

И оставлять монеты, чтоб вернуться:

Вам не откроют. Все, кто нынче в зале, —

Мы вам систематически не рады!

И зря вы кулаки так крепко сжали,

У нас на драку «уличные» взгляды.

«Счастливого пути!», – идите молча.

За каждым словом спрячется обида.

Мы поколенье типа «Стая Волчья».

Мы под угрозой вымиранья вида.

***

В узкую щель у двери

Пробивалась полоска света:

он постучал. А в ответ: «Не входи,

я ещё не одета».

Разве игрой назовёшь, то что

было меж ними?

Это как в воду войти и остаться сухими.

Он рассмеялся в ответ

И толкнул смело дверцу.

А на постели дуэт и

Разбитое сердце…

***

В вашем мире, где стыдно быть слабыми,

Где за искренность платят предательством,

Все принцессы становятся бабами,

Занимаясь бумагомарательством…

Каждый день воют рты: «Чё ты паришься?

Ну, не с этим, так с тем: всё получится.

А потом ты же просто состаришься,

Без партнёра в кровати соскучишься!»

И мы прыгаем в эти объятия,

Чтобы просто не быть одинокими.

Моя дочь скажет: «Я без понятия,

Разве чувства бывают глубокими?»

Бытия лёгкость невыносимая,

И никто и нигде не оступится,

Не прошепчет на ухо: «Любимая».

Просто денег достанет… Откупится.

***

Мы сидим вчетвером

За огромным столом.

Разговор с майонезом мешается.

Ты же пьёшь только ром.

И в словах напролом,

Словно воин на танки, бросаешься.

От тебя до меня —

Блюда прямо с огня.

А по левую руку – любовница.

Тот, кто рядом со мной,

Меня кличет женой,

А считает бедовой виновницей.

За столом много мест.

Только каждый не ест:

В горле ком от обиды и ярости.

Много яств за столом.

Как же с ними потом?

С нелюбимыми, но до старости?

Даже твоё молчание может быть частью молитвы

***

Между усмешкой и широкой улыбкой

Есть удивительный промежуток. (Это без шуток).

Он небольшой. Может, едва уловимый.

Но именно в эти 8 секунд,

Я тебе нежно скажу: «Любимый».

И тогда, в дни тяжёлых сомнений,

В дни безмятежности или невыносимой боли

Эти слова в нашей жизненной трудной школе тебя сберегут.

Между ладонью на талии и скрещёнными в безумстве пальцами

Есть что-то дикое, необъяснимое для других.

Это как между неандертальцами:

Смешно и сказочно – ты мой жених.

Если когда-нибудь это произойдёт,

Мы прилюдно и даже не гордо скажем друг другу: «Да!»

Ты подумаешь: «Я идиот!»

И успокоишься: это не навсегда.

И пусть как у Боярского «Все пройдёт»,

И яхту мы назовём не «Победа», а так, «Беда».

Мы не занимали очередь, но идёт наш черёд.

(Мужчина, Вы проходите?

Не задерживайте других!)

Между сомнением и твёрдым решением

Целая жизнь. Я могла бы расстроиться.

Но предпочту ударение на третий слог.

Очень нездорово, что теперь ты мой бог.

И я приношу себя в жертву.

Целую тебя в висок.

Как пуля? (Не спросишь ты).

И я отвечу наискосок.

Как любовь.

***

Отмотайте назад.

Я не выбрала то, что хотела.

Этот маленький ад

Раскрутился в гастрольном турне.

Среди моря наград —

Лишь кусок обнажённого тела

И ты этому рад…

А быть может, и не…

Тем, кто хочет вперёд,

Ограничено лево и право.

У всего свой черёд…

Ну, когда же уже

Он меня заберёт,

И все зрители выкрикнут: «Браво!»?

Ну, когда же уже?

Ну, когда же уже?

***

Счастливые попадают в рай.

Несчастливые – ко мне домой.

Наступил этот чёртов май.

Он глухой. Он слепой. Не мой.

Счастливые уходят без имён,

Несчастливые моё смакуют.

Ну, возможно, его звали Антон.

В переводе просто: just do it.

***

Чувствую тебя через иконы,

В них не веришь, но глаза их видишь.

Поклонники – от слов «я бью поклоны»,

С такими раньше сядешь – раньше выйдешь…

Не раздаю себя в процентные кредиты,

Уж если брать, то только полной кассой.

Мои мужчины – это эрудиты,

Размноженные своим весом в массы,

Где каждый день – игра на грани фола,

Победы нет в масштабном Абсолюте:

Ведь всё, что происходит, – это школа,

А мы лишь ставим точки на маршруте…

***

Прости, что ты мне больше не звонишь,

Что трубки вновь беру от нелюбимых,

И это пошлое: «Привет, малыш»,

Не из твоих, но в памяти хранимых

Избитых фраз. Я их переведу,

Как переводят Маркеса профаны.

Готова круглый год гореть в аду,

Чтоб только ждал ты новостей от Яны…

Всем всё равно… Но равнодушных нет.

Нет нелюбимых. Нет переболевших.

Я мысленно с тобой. Закат. Рассвет…

Шаг по углям… С тобой ещё горевших…

Ассолиана

Есть смысл в твоей соли,

Скучают гудки.

Я в платье Ассоли

Рву воздух в глотки.

Целую в молчаньи

И тень тереблю.

Наивно гаданье:

Люблю – не люблю.

Люблю!

***

Моя жизнь без тебя —

      просто ряд механических действий.

Три приёма еды

      с перерывом на сон.

Можно всё пережить,

      даже боль неминуемых бедствий.

Не дай бог осознать,

      что ты больше в меня не влюблён.

Открываю глаза.

      Простыня, одеяло, подушка.

Солнце бьётся в стекло.

      Бьётся вдребезги мир.

Ты меня не убил,

      но уже