Я - шулер - Анатолий Барбакару

...Поезд шел в Одессу. Пригородный: Раздельная – Одесса.

В вагоне толпа работяг. Шумных, хмельных, дружных. Своя компания. Ежедневно ездят аж в Одессу. Работать. Чем заниматься в пути?.. Обычно играют в карты. В «триньку». Незатейливая игра. Сдают всего по три карты. Наибольшая комбинация – три туза, конечно. Хотя нет, еще выше ценятся три шестерки. Такое странное правило.

С соседней скамьи за игрой следит интеллигент.

Инженерик, должно быть, сторублевый. В очечках, при галстуке. Сперва помалкивает, потом у кого-то из близсидящих интересуется правилами. Ему явно завидно, что в компании все свои, что всем весело. А он, хоть и интеллигент,

– чужак. Но компания доброжелательна, предлагают очкарику вступить в игру. Тот с благодарностью во взоре пересаживается к играющим. Похоже, ему и проигрыш будет в радость. Вроде как приютили. Да он не шибко-то и проигрывает. Хотя и играет впервые; игра на везении основана, умения особого не требует. С полчаса играют.

В момент очередной сдачи очкарик интересуется:

– Затемнить сейчас можно?

– Чего ж нет, – гудят партнеры, переглядываясь: дескать, решился, интеллигентишка.

Затемнить – значит добавить в банк некую сумму, не видя своих карт. В этом случае все остальные должны класть суммы, в два раза большие. Конечно же, после того, как пройдет круг, затемнивший смотрит свои карты и дальше играет, исходя из того, что обнаружит.

Круг проходит, в игре остаются еще три партнера.

Очкарик ведет себя азартно: отказываясь поднять свои карты, добавляет в банк.

Работяги озадачены, но и обрадованы. Карта им пришла не та, против которой стоит играть вслепую. Но вскоре манера игры инженера начинает смущать их. Карты не поднимает, в банк знай себе добавляет.

Много денег набралось. Да и играющие, сверив со временем карты друг друга, вышли из игры. Остался один – обладатель трех тузов. Очкарик карты со стола не поднимает. Увеличивает и увеличивает ставки. У противника его уже и деньги кончаются. Но приятели, конечно, поддерживают: скидываются.

Поезд подъезжает к Одессе.

Работяга трехтузовый и рад бы продолжать поединок: дело верное, но денег общих хватает только на то, чтобы сверить карты с картами очкарика, которые все еще лежат на столе. Нетронутые.

– Смотрю, – огорченно сообщает мужичок. – Три туза.

Приятели во все свои добродушные глаза глядят; кто на очкарика, кто на таинственные его три карты.

Инженер, ни слова не говоря, начинает сгребать со стола деньги в раскрытый портфель.

Работяги растеряны. От растерянности молчат.

– Ты че?.. – издает наконец последний игрок.

– А? – не понимает Маэстро.

– У тебя что?

– Понятия не имею. – Маэстро встает, потому что поезд уже – у перрона.

Мужичок переворачивает девственные три карты. Конечно, три шестерки. Работяги рты разинули. Но и сказать нечего. Наглость ведь несусветная, но никто ничего не заметил.

Вдруг бабуля какая-то, кучей денег напуганная, запричитала. Проклинать Маэстро кинулась.

Тот – что на него, впрочем, совсем не похоже – деньги работягам вернул.

Когда я потом спрашивал его: чего вдруг, объяснил, что шум ему был ни к чему. Но, думаю, дело не в этом. Проклятья его могли смутить. Это – раз. Вовторых, что ему эти гроши. Он из Москвы с гастролей возвращался, с пересадкой в Раздельной. Тысяч сто пятьдесят вез. Теми еще деньгами. И в-третьих... Любил Маэстро иногда поработать на публику. Артист в нем умер.

Что он время от времени вытворял с колодой!.. Подвыпив, конечно, и среди своих. Фейерверк, фонтан трюков. Даже и ненужных для игры. Двенадцать карт висело у него в воздухе: запускал по одной, подкручивая так, что они возвращались к нему, и он снова отправлял их в полет.

До сих пор ни слова не сказал о том, как Маэстро выглядел...

Высоцкий... К нему, случалось, подходили, как к Высоцкому. За автографом. Рост, тертое магическое лицо, глаза морщинистые с хитринкой – все соответствовало. И голос.

Когда мне случалось выпендриваться с картами, демонстрировать среди своих перенятые у Маэстро трюки, свои понимающе ворчали:

– Ну, еще бы... С такими пальцами.

Видели бы они руки Маэстро. Сбитые, короткие пальцы бывшего боксера.

Конечно, Маэстро был не только картежником. Универсал. Аферы, «кидняки», «постановки» – не знаю, кто бы мог соперничать с ним в этих жанрах.

Один из «кидняков»...

Черный рынок Одессы. Семидесятые годы.

Он, солидно одетый в элегантный плащ, с соответствующей спутницей присматривает песцовую шубу. Причем на даме шуба уже имеется.

Находят продавца. Начинаются примерки. Вроде шуба подходит. Уже готовы брать. В последний момент вновь сомнения. Еще бы – деньги немалые, шуба семь тысяч тянет. Уже и деньги отсчитывались. От толстенной пачки отсчитали семь тысяч на виду у продавца, так, что тот видел: в пачке осталось как минимум еще тысяч десять. Но эти семь тоже остались пока в общей пачке. Еще раз надо бы примерить.

Опять же на виду у продавца деньги кладутся в карман элегантного плаща. Плащ снимается и временно (вместе с деньгами) доверяется продавцу. Надевается шуба. И тут начинается «кипеж». Раздаются крики:

– Милиция!

Публика суетится, свои, конечно, стараются. Оттирают продавца от покупателя.

Продавец не противится. Он совсем не прочь оказаться подальше от покупателя. Ведь плащ с семнадцатью тысячами при нем.

Как бы не так!..

В кармане плаща дырка, и деньги через дырку перед тем, как снять плащ. Маэстро сунул в карман своего пиджачка. Так добровольно они и разбегаются...

Или вот пример другой постановки.

Маэстро тогда корешил с Гиеной, вполне авторитетным блатным.

Как-то заявляются к знакомому часовщику, пожилому классическому еврею Изе. У Изи как раз неприятности. Повадился его обижать Пират, здоровенный бандит с «дюковского» парка. Тоже популярный в городе. В прошлом чемпион вооруженных сил по боксу. В тяжелом весе. Все чего-то требует от старенького Изи. И лупит почем зря. Имея уважение к возрасту, не сильно, но регулярно.

Изя плачется Маэстро и Гиене. Те обещают помочь.

Во время очередного набега Пирата завязывают потасовку. (Интересно было бы ее пронаблюдать: Пират в два раза тяжелее Маэстро и Гиены, вместе взятых.) В потасовке Маэстро ножом пырнул Пирата в живот. Вся мастерская в крови. Пират, скрюченный, лежит на полу, Изя в ужасе. Помощнички, чтобы не подводить часовщика, утаскивают с собой зарезанного.

На следующий день заявляются к Изе с сообщением, что Пират в реанимации, милиция на хвосте и...