Что гложет Гилберта Грейпа? - Питер Хеджес

— Ну, о’кей, — говорит Такер. — Ладно, давай тогда, пока.

— Такер, у меня к тебе просьба.

— Кто бы сомневался. Я, как услыхал от тебя «братан», сразу понял. Неподходящий день ты выбрал, чтобы меня загружать. Ох и утомился я сегодня!

— Всего лишь…

— Я только что тебе рассказал, какой у меня сегодня выдался день. Невероятный. Куда уж больше…

— Речь идет о маме.

— Что?

Повторяю: речь идет о маме, и смотрю — Такер вдруг встрепенулся. Любит он мою мать едва ли не больше, чем свою собственную.

— Приболела? Как она?

— Слушай, Такер, ты один из немногих, кто в последние годы видел маму.

— Ну да, это для меня много значит.

— Тебе известно, что в наших краях она самая тучная.

— Я тут на ярмарку штата ездил — там мужик один был еще малость тучней…

— Допустим, но…

— Я только хочу сказать, что она не самая тучная, кого я видел. Вот и все.

Рассказываю ему, как у нас проседает пол. Он говорит:

— Твоя мама не до такой степени грузная.

— Боюсь, уже до такой степени.

— Да ладно тебе.

— Это надо видеть.

— Завтра к вам загляну.

Встаю, подхожу к телевизору. Загораживаю собой экран, тыльной стороной ладони, не глядя, нажимаю на кнопку выключения:

— Мама ждет тебя сегодня.

Направляемся к нам домой, по пути делаем остановку, чтобы купить блок сигарет в «Хэппи-ЭНДоре», — глупее названия для магазина не придумаешь. Обычно при моем появлении Мэгги, Джош, или кто там сидит за кассой, сразу пробивает блок «Кула», не дожидаясь, пока я подойду. В этом, пожалуй, состоит единственное преимущество незыблемости материнских привычек.

Дома застаем маму и Арни перед телевизором: идет игра «Новое свидание вслепую»; Арни спит на полу.

— Мы с Такером, — говорю, — хотим в картишки переброситься. — А сам передаю Эми блок сигарет. — Или дротики покидать.

— С дротиками поаккуратнее, — предупреждает Эми.

Такер машет рукой:

— Ау, миссис Грейп!

Мама только что выбрала холостяка под номером два и не отрывается от экрана. С Такером не поздоровалась, за сигареты спасибо не сказала. Она считает, что благодарность надо выражать не словом, а делом. Меня, надо думать, она благодарит тем, что выкуривает каждую пачку без остатка. Спускаемся в подвал; у Такера отвисает челюсть. Если смотреть снизу, просевший пол выглядит еще страшнее. Доставая из кармана рулетку, Такер говорит:

— Тянуть нельзя. Балки того и гляди обрушатся. — Он вознамерился поговорить с мамой. — Посмотрим: может, она согласится на время перебраться в другую комнату.

— Ее с места не сдвинешь, — говорю ему. — И потом, если она узнает, что вот-вот проломит пол, нам от нее житья не будет. Тем более что обрушение намечается как раз над тем местом, где повесился мой отец.

— Что? — Такера вмиг перекосило. — Прямо тут? Вот здесь нашли твоего папу?

— Ага. Висел вон на той балке. Под ним лужа мочи, блевота кругом. — Указываю на моечный шланг и строительный фен. — Когда его нашли, он еще покачивался. Даже тепловатый был. Но время упустили.

Такер не знает, куда деваться; объясняю, что у человека перед смертью напоследок срабатывают внутренние органы.

— Случается и обделаться, и в штаны напрудить. Пока в петле болтаешься.

Он говорит: не понимаю, дескать, как можно быть настолько бесчувственным.

А я ему: если, мол, с этим давно живешь, такие разговоры в порядке вещей.

— Ну допустим, начну я по этому поводу слезы лить — что от этого изменится? Дело прошлое: как он решил, так и сделал, а сейчас главное — поторопиться, чтобы мама в подпол не провалилась.

По прикидкам Такера, провалится она в начале следующей недели.

— Но может и сегодня.

С этими словами он за плечи оттаскивает меня в сторону.

— Ты что?

— Или даже прямо сейчас.

Поднимаемся по лестнице — нужно дойти до моего пикапа.

Эми отмечает:

— Быстро вы в картишки перекинулись.

У меня, говорю, пропала охота в игры играть, а сам ей подмигиваю — хочу намекнуть, что мы вплотную занялись половым вопросом. Сдается мне, намек до нее не дошел, поскольку она опять за свое:

— Не забудь Эллен с работы забрать.

— Ладно, — отвечаю, — ладно-ладно.

— До свидания, миссис Грейп, — гаркает Такер.

Мама не шевельнулась. Я вот что думаю: Такер, вероятно, потому так обожает мою мать, что она к нему не суется.

Загружаемся в пикап, но тут до меня доносится вопль Арни. Мчусь обратно в полной уверенности, что мама провалилась в преисподнюю. Распахиваю дверь и вижу, что Эми прижимает к себе нашего мелкого, которому просто-напросто приснился страшный сон.

— Все нормально, Гилберт. Езжай с Такером. Вам давно пора оттянуться. — А сама подмигивает.

Из чего я заключаю, что мой намек все же был понят.

— Для спасения твоей мамы нужно как следует продумать план работ. Никакой пол не выдержит этого… этого…

— Знаю, братан, знаю. Но если кто и может ее спасти…

— Спасибо. От тебя такое услышать — дорогого стоит.

Подбрасываю Такера домой. Он выпрыгивает на ходу, кричит: «Срочно за работу!» — и несется к себе составлять план.

Моя сестра Эллен работает в «Сливочной мечте». Мечта — это сильно сказано. Что там есть: вафельные рожки с мороженым, несколько видов подкрашенной газировки, сладкие батончики, обсыпка для кексов, эль, орешки, молочные коктейли, а также реально мерзкая, зверская штуковина, способная довести меня до бешенства, — дверной колокольчик с подвесками, которые своим звяканьем, а может, бряканьем сообщают о приходе покупателя.

Прежде чем сунетесь в эту «Мечту», советую заглянуть в окошко и выяснить, чья сегодня смена. Сперва нужно убедиться, что девчонка тебя не видит, а затем понаблюдать, до какой же степени она ненавидит свою работу. Всем своим видом показывает: ей бы больше подошло рассекать на скоростной тачке или даже сидеть дома и ногти красить, а она прозябает в «Мечте». Но достаточно толкнуть дверь, чтобы звякнул этот колокольчик, — и перед тобой вспыхнет лучезарная улыбка, словно кто-то рывком расстегнул молнию. Или словно сам Господь Бог взял в руки эту физиономию и вывернул наизнанку. Перед тобой вдруг нарисуется сияющая королева красоты, уж такая приветливая, такая внимательная, такая счастливая. Нефигово, да?