Особое выражение лица - Вера Колочкова

Вздохнув, Диля потрогала воду рукой, подтолкнула мальчишку к ванне:

– Давай, залезай…

– Мам, ты иди, я сам помоюсь! Я же не маленький!

– Ну давай. А я пойду с тетей Таней посижу, сильно у нас разговор интересный начался…

Осторожно пытаясь вытереть руки о ветхое полотенце, она застыла на секунду перед зеркалом, потом вдруг спросила тихо, неожиданно для самой себя:

– Алька, а скажи мне, только честно… Я больше на таджичку похожа или на русскую?

Алишер поднял на нее из ванны мокрое лицо, мотнул головой, отфыркиваясь, проговорил звонко:

– Ты похожа на русскую таджичку, мам!

– Да ну тебя! Так же не бывает!

– А почему?

– Ну… Не бывает, и все!

– Тогда ты будешь первая русская таджичка! Здорово, правда?

– Да уж, скажешь тоже – здорово… А чего во мне больше? Русского или таджикского?

– Не знаю, мам… Ты такая красивая, что я прямо не знаю, что и сказать!

Выпучив глаза и надув щеки, он с размаху ушел под воду, обдав мать теплыми брызгами. Диля шарахнулась было к двери, но потом снова придвинулась к зеркалу, резко и быстро в него глянула, так, будто пыталась увидеть свое лицо с другой стороны, не привычным собственным глазом, а чужим, равнодушным и беспристрастным. Так, и что этот глаз видит? Только беспристрастно, абсолютно беспристрастно и по-честному! А видит он, во‐первых, южную, немного с грязноватым оттенком смуглость. Сразу эта смуглость вперед бросается. Это уже навсегда, наверное, это ничем не выведешь. Но опять же, действительно, можно на увлечение солярием списать. С большой натяжкой, конечно, но можно. Так что окончательным и отличительным признаком быть не может. Дальше у нас что? А дальше – глаза и брови. Тоже, кстати, в данном случае слияния признаков не наблюдается. Ни в ту, ни в другую сторону. Потому что глаза у нее мамины, русские, ни в какую степь не раскосые, а брови, наоборот, чисто таджикские, вразлет, черные и к переносице сросшиеся. Отцовы брови. Породистые. Никакому выщипыванию не поддающиеся. Она как-то пробовала хотя бы с переносицы черные волоски убрать, но кожа воспротивилась такому сильному раздражению так, что до врача дело дошло. С тех пор она к этой процедуре и не возвращалась.

Дальше что? А дальше у нас нос. А что нос? Вполне для азиатского лица аккуратненький, даже курносый малость. И щеки гладкие, без мягких выпуклостей. И скулы высокие. И небольшой, но достаточно жестко очерченный рот. Говорят, что такая твердая складка губ – чисто азиатский признак. Нет, все-таки она больше на таджичку похожа. На Дилфузу Салохову. Явно папина природа тут верх взяла. И уж никак на русскую брюнетку Дину не тянет…

– Мам! Я придумал! – вынырнув из воды и снова обдав ее брызгами, звонко пропищал Алишер, отфыркиваясь. – Тебе надо волосы в рыжий цвет покрасить! И веснушки на носу нарисовать! Тогда ты будешь похожа на Катькину маму из соседнего подъезда, помнишь? Которая вместе с Катькой в прошлом году в Россию уехала!

– Да помню, помню я твою Катьку… И маму ее помню. Им-то чего, у них как раз все хорошо получилось! Они ж не куда-нибудь, они к Катиной мамы родителям уехали, в свой домик под Саратовом. А нас с тобой никто нигде не ждет. Ни с домиком, ни без домика. Ладно, давай мойся уже, хватит нырять! И аккуратнее, пол водой не залей!

Выйдя из ванной, Диля втянула в себя сытный, прилетевший из кухни запах жарящейся картошки, постояла немного в узком коридорчике, страдая от снова появившегося внутри чувства крайней неловкости. В самом деле, свалилась бедной женщине на голову. Она ж не виновата в том, что дружила и переписывалась с ее мамой! С ней-то, с Дилей, она ж не дружила и никогда не переписывалась…

– Диля! Я здесь, на кухне! Чего ты там в коридорчике жмешься? Иди сюда! – довольно миролюбиво, даже почти ласково позвала ее из кухни хозяйка. И улыбнулась тоже весьма приветливо, повернувшись от плиты, когда Диля робко вошла и присела на хлипкий тонконогий кухонный стульчик.

– Пахнет очень вкусно… Это картошка, да?

– Ага. Картошка. Ой, батюшки-светы… – вдруг прижала она испуганно ладошку ко рту, обернувшись на Дилю, – а я картошку-то на свином сале жарю и не подумала… А вам, поди, нельзя…

– Можно, тетя Таня. Нам все можно.

– Так это… Ты не в мечеть, что ли, ходишь?

– А я вообще никуда не хожу. Так уж получилось. Мама хотела меня окрестить, а папа не дал. А мама ему в отместку меня в мечеть не отпустила. Так и выросла я посередке, нехристью, ни там ни сям.

– Так плохо это…

– Я знаю, что плохо. Давно мне уже пора к одному берегу пристать. Надеюсь, на этом берегу мне больше повезет.

– Ой, не знаю, девка… Так ли хорошо ты все задумала…

– Может, и не хорошо. А только выхода у меня больше не было. Обстоятельства так сложились. Надо здесь как-то устраиваться. Может, вы мне поможете… Ну, я не знаю… Хотя бы первые шаги сделать?

– Так чем я тебе помогу, матушка? Я уж, считай, почти старуха… Пять лет уж как на пенсии. Живу бедно, влиятельных знакомых не имею. Какая я тебе помощница? Тем более уезжаю я завтра. Дочка меня зовет, хочет, чтобы я с внуком повозилась. Ты, конечно, живи, пока меня не будет. Где-то с месяц примерно. А там уж не обессудь…

– Спасибо, тетя Таня! – Диля чуть не заплакала. – Большое вам спасибо!

– Да не за что… Мне же и спокойнее за квартиру будет. Надеюсь, не обокрадешь меня, старуху? Да ладно, не вскидывайся, верю, верю… Ты ж мне не чужая.

– Спасибо… – замялась Диля. – А только у меня еще одна проблема есть. Я еще вас хочу попросить… В общем…

– Да говори, чего там! – усмехнулась тетя Таня. – Все, что в моих силах, сделаю.

– Понимаете, по миграционному закону мне здесь официально зарегистрироваться надо. В течение трех дней. Иначе я буду просто нелегальной мигранткой, понимаете?

– Прописаться, что ль? Штампик в паспорте поставить? Нет, – тетя Таня отрицательно покачала головой, – это я не могу, не обессудь…

– Нет, нет! Не надо прописывать! Просто зарегистрировать меня, и все! Хотя бы на три месяца! Чтоб милиция на улице не придиралась! А потом я работу найду и жилье какое-нибудь подыщу… Мне без регистрации никак нельзя, тетя Таня…

– Хм… Ну, ладно. А куда надо идти, чтоб тебя зарегистрировать? В паспортный стол, что ли? Так у нас там всегда очередь. Я ж говорю – мне к дочке ехать надо!

– Нет! Нет! Можно это и на почте сделать! Я знаю, как это. Я спрашивала у тех, кто сюда на работу ездил! Там надо бланк специальный заполнить и отправить в миграционную службу, а на почте корешок дадут. И все. И никакого штампика в паспорте.

– Что ж, ладно, коли так, – кажется, согласилась тетя Таня, – Завтра утром и сходим. Эх, горюшко ты мое горемычное. Одна, без отца-матери, с дитем… Ладно, дай тебе бог помощи да удачи. А работать ты чего умеешь? Специальность у тебя есть какая?