Моя лучшая роль - Стеффи Ли

Вот с ней всегда так.

Райан

Собрав вещи, закинул все в машину и прежде, чем сесть за руль еще раз обдумал, не могла ли Элизабет соврать по поводу отъезда отца. Вдруг у мелкой родился план примирения и теперь она под предлогом загоняла меня обратно в семейный дом. Но нет, не могла она так поступить. Если бы хотела, давно и не раз попыталась бы, но без вранья и обмана. Моя сестра умела приводить свои планы в жизнь без откровенной лжи. Да, местами, не договаривала или мастерски меняла акценты, но никогда не врала.

Сев за руль Volvo, надел солнцезащитные очки, включил радио и тронулся в путь.

Зоуи приезжала попрощаться, намереваясь устроить мне «горячий и жаркий секс, по которому ты будешь скучать» — говорилось в ее сообщение. Она нещадно сияла, ссыпая деталями читки вместе с мэтром Вудсоном, которому было лет семьдесят, не меньше. Я встречал его раз на каком-то светском вечере: хитрые маленькие глаза, козлиная бородка и глухой смешок. Мне он не понравился. Фильмы, на мой вкус, сверх всякой меры, наполнены пошлостью и долей едкого юмора с самого начала его карьеры воспринимались на ура. А чем старше он становился, тем пышнее распускались в его картинах — порок и сатира.

— Сладкий, я в душ и к тебе! — чмокнув меня в губы, моя девушка вильнула крепким задом и направилась в ванную комнату. А я устроился на постели с книгой Хэмингуэя «Зеленые холмы Африки». Он мне тоже не нравился. Какой ты мягкотелый мужик Райан Лив, раз тебя бесят сцены убийства куду. А автор их описывает великолепно, ощущение полного присутствия, ни один 3D не сравнится.

Телефон на кровати завибрировал. Зоуи кинула его прежде чем удалиться. Я взглянул машинально, без какой-либо цели. У меня вызывает непонимание маниакальная проверка гаджетов партнера в некоторых парах. Разве ты не ощущаешь все в своем партнере. Я остро чувствовал Зоуи, но отчего-то оттягивал разрыв.

«Киска, ты была такой сладкой» высветилось на экране, и перед глазами Хемингуэй метко подстрелил очередную антилопу. Отложив книгу, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Почему так противно? Ведь я все это понимаю. И разве когда-то не понимал? Не потому ли трахал вчера… как же ее звали… на маминой вечеринке. Знал, Зоуи не просто на читке…

Когда она вышла и скинула с себя полотенце, у меня даже член не шелохнулся.

— Одевайся, — сказал я. — Жду тебя на кухне. Заварю нам чай.

И пока она удивленно хлопала глазами, вышел из комнаты.

Сидя на кухне и выслушав мои слова, Зоуи никак не могла подобрать нужную ей роль. Ей хотелось играть спокойную и уравновешенную Аву Гарнер, а затем заламывать руки и кричать в стиле Софи Лорен. И все ее попытки были плохи… ни одна надетая маска не дотягивала до подходящего уровня…

— Зоуи, нам было очень хорошо вместе. Но, кажется, мы оба не можем найти друг в друге то, что ищем. Давай останемся друзьями.

Ничего лишнего. Ничего обидного. Правда, очевидная нам обоим. Но она не хотела ее признавать. И в секундах, в которых Зоуи сбрасывала личину актерства, мои глаза не могли уловить ни грамма любви или искренности… Возмущение, злость и потеря сахарных статей о нас.

— Ты представляешь какой ажиотаж в прессе будет?

— Меня не волнует.

— Это может плохо сказаться на ролях…

— Не думаю. Скорее наоборот сыграет обоим на руку.

— Ты так считаешь? — вот это искрений, спонтанный вопрос, раскрывающий всю правду наших отношений. Спохватывается. — Сейчас для меня это совсем не важно! Я не хочу терять тебя, терять наше общение…

— Ты всегда можешь обратиться, если тебе что-то понадобится. — кажется в эту минуту она может наброситься на меня с кулаками. Но, к счастью, не делает этого.

— Хорошо. — поджав губы, пьет несколько глотков чая. — А к каким родственникам ты, кстати, едешь? Я как-то забыла.

Не забыла, я ей никогда не говорил.

«— Трахай ее сколько влезет. — наставляла Хелен. — Пусть пресса пишет о вас, мордашка у нее хорошая и зритель любит. Но, если про семью столько скрывал, то и ей не говори. Эта сука продаст тебя с потрохами если что-то пойдет не так».

Поэтому я столько раз хотел, но каждый раз сдерживался, намереваясь рассказать о себе правду. Хелен, ты и правда лучшая, как и этот чай с травами, подаренный мне тобой в прошлом месяце.

— Да я сам пока точно не решил. Может и не поеду никуда.

— Ясно. — кладет чашку на стол. — Тогда я соберу сейчас свои вещи и оставлю ключи.

— Это не к спеху. Ты можешь приехать, когда тебе будет удобно и спокойно собраться.

— Спасибо, — она на минуту задумывается, — Лучше сегодня.

Она идет в комнату, и я благодарен ей. Мне самому странно осознавать, насколько я рад, что ее вещей не будет в моей квартире.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Семь часов дороги и только два перерыва на кофе, еду и туалет, дают о себе знать. Когда я въезжаю в Саннивейл, то воспоминания отъезда всплывают в моей голове. Как же я не хотел уезжать от отца, слезы стояли в глазах, а он только раз сухо прижал меня к себе, сказав: «мужчины не плачут сынок, с мамой тебе будет лучше.» А потом он выкинет меня из своей жизни, словно меня в ней и не было. Эта дурацкая усмешка всегда появляется на моих губах, когда я думаю, как лез из кожи вон, хотел заполнить своими фотографиями прессу, хотел доказать ему, что продвинулся сам, без его помощи. Только мать и поддерживала меня, с детства водила на кастинги, чуть ли не с самих пеленок, всегда верила и убеждала в моем таланте, ни разу не сомневаясь. Моя слава расцветала, успех плескался вокруг, накрывая с головой, и боль уходила глубже, накрытая яркими цветными слоями Голливуда. Говорят, что время лечит. Так вот, оно нихрена не лечит, только притупляет и точит нас, делая острее и жёстче. Потому что, сегодня я уже не нуждался в похвале отца. Более того, видеть его не хотел.

Старый добрый особняк семьи Стил находился на холме. Въезжая в ворота, память будто играла со мной и перед глазами проносилась картина, как мы с мамой уезжаем. И никто, кроме слуг, не провожает нас.

Элизабет терроризировала меня сообщениями «когда?», «ты далеко?», «а ты где вот сейчас?», «ну мог бы хоть на одно ответить!», «ты вообще едешь?». Мне хотелось помучить мелкую, поэтому я ответил только один раз, коротко «еду».