Казино Смерти - Дин Кунц

Как только чиф скрылся из виду, я вошел в парк, сел на скамью и тут же нарушил данное обещание.

Вокруг городской площади расположены кованые фонарные столбы. Они выкрашены в черный цвет, на каждом три лампы в круглых плафонах.

В центре Мемориального парка высится памятник, бронзовая скульптурная группа из трех солдат времен Второй мировой войны. Обычно подсвеченный, в эту ночь памятник кутался в темноту. Должно быть, кто-то разбил прожектора.

В последнее время маленькая, но решительно настроенная группа горожан требовала, чтобы памятник убрали, на том основании, что он поставлен военным. Они хотели, чтобы в Мемориальном парке увековечили человека мира.

В качестве кандидата упоминались и Махатма Ганди, и Вудро Вильсон, и даже Ясир Арафат.

Кто-то предложил, чтобы памятник Махатмы Ганди сделали по образу и подобию Бена Кингсли, который сыграл великого человека в кино. Тогда, возможно, актера удалось бы уговорить открыть памятник.

Такие разговоры заставили мою близкую подругу и хозяйку «Гриля» внести контрпредложение: в качестве модели для памятника Ганди взять Бреда Питта в надежде, что он сможет прибыть на церемонию открытия памятника, что стало бы, по меркам Пико-Мундо, знаменательным событием.

На том же городском собрании Оззи Бун предложил запечатлеть в памятнике его самого. «Мужчин моих габаритов никогда не посылают на войну, и если бы все были такими же толстыми, как я, армий просто бы не существовало».

Кто-то воспринял его слова как насмешку, но другим идея очень даже понравилась.

Возможно, когда-нибудь скульптурную группу заменит очень толстый Ганди с лицом Джонни Деппа, но на текущий момент в Мемориальном парке стоят бронзовые солдаты. В эту вот ночь они стояли в темноте.

На центральных улицах нашего города растут старые палисандровые деревья, которые по весне покрываются пурпурными цветами, а вот в Мемориальном парке они уступают место финиковым пальмам. Под одной из них я и сел на скамью, лицом к улице. Ближайший фонарь находился достаточно далеко, крона пальмы укрывала меня от набирающего красноту лунного света.

И пусть я сидел в темноте, Элвис меня нашел.

Материализовался, уже садясь на скамью рядом со мной.

Все другие знакомые мне бродячие мертвые появляются в той самой одежде, в какой умерли. И только Элвис может похвастаться разнообразием гардероба, меняет наряды, как ему вздумается.

Возможно, он решил продемонстрировать свою солидарность с теми, кто хотел сохранить бронзовых солдат. Или подумал, что классно выглядит в хаки. Тут он, кстати, не ошибся.

Лишь немногие люди представляли такой интерес для широкой публики, что их жизнь теперь известна даже не по дням, а чуть ли не по часам. Элвис — один из них.

Поскольку в жизни Элвиса нет никаких тайн, мы можем с уверенностью заявлять, что живым он никогда не бывал в Пико-Мундо. Не проезжал мимо на поезде, не встречался с местной девушкой, вообще не имел никаких связей с нашим городом.

Почему его призрак решил поселиться в этом выжженном солнцем уголке пустыни Мохаве, а не в своем поместье «Грейсленд», где он умер, я не знаю. Я его спрашивал, но обет молчания, принятый мертвецами, похоже, единственный, который он не мог нарушить.

Случается, обычно вечером, когда мы сидим в моей гостиной и слушаем его лучшие песни, а в последнее время такое бывает часто, я пытаюсь втянуть его в разговор. Предлагаю воспользоваться языком знаков: большой палец вверх — да, большой палец вниз — нет…

Он только смотрит на меня из-под тяжелых век, глаза у него даже более синие, чем в фильмах, и держит свои секреты при себе. Еще он улыбается, подмигивает. Может игриво ущипнуть за руку или похлопать по колену.

Он — веселый призрак.

Сейчас, усевшись на скамью, он поднял брови и покачал головой, как бы говоря, что не устает удивляться моей способности попадать в передряги.

Прежде я думал, что он не хочет покидать этот мир по одной простой причине: здесь люди относились к нему очень хорошо, любили душой и сердцем. Даже практически перестав выступать на сцене и пристрастившись к медицинским препаратам, которые отпускались только по рецептам, умер он в зените славы, и было ему только сорок два года.

Позднее у меня возникла другая гипотеза. И как-нибудь, собравшись с духом, я обязательно изложу ее Элвису.

Если я попаду в десятку, думаю, он заплачет, выслушав меня. Иногда он плачет.

Теперь же король рок-н-ролла наклонился вперед, глядя на запад, склонил голову, словно прислушиваясь.

Я не слышал ничего, кроме шороха крыльев летучих мышей, которые в вышине охотились на мотыльков.

Все еще глядя на пустынную улицу, Элвис поднял обе руки ладонями вверх и синхронно задвигал пальцами взад-вперед, словно приглашал кого-то присоединиться к нам.

И тут же издалека донесся приближающийся шум двигателя, более мощного, чем у легковушки.

Элвис подмигнул мне, словно говоря, что мой психический магнетизм работает, даже когда я не подозреваю об этом. Вместо того чтобы кружить по городу, я, возможно, присел на этой самой скамье, зная (как-то), что мимо обязательно проедет тот, кто мне нужен.

В двух кварталах от нас из-за угла появился запыленный белый грузовой фургон «Форд». Ехал медленно, наверное, водитель что-то искал.

Элвис положил руку мне на плечо, предупреждая, что я должен оставаться на скамье, в тени пальмы.

Свет от уличного фонаря проник за ветровое стекло, когда фургон проезжал мимо. За рулем сидел тот самый змееподобный мужчина, который выстрелил в меня из «тазера».

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вскочил на ноги.

Но мое движение не привлекло внимания водителя. Он проехал мимо и на перекрестке повернул налево.

Я выбежал на улицу, оставив сержанта Пресли на скамье, а летучих мышей — в небе.

Фургон скрылся за углом, а я бросился следом не потому, что я — храбрец (чего нет, того нет), и не потому, что подсел на иглу опасности и мне нравится, как адреналин впрыскивается в кровь (этого тоже нет). По другой причине: бездействие не способствует выполнению обещаний.

Добравшись до перекрестка, успел увидеть, как «Форд» заворачивает в переулок посреди квартала. Конечно же, я продолжил преследование.

В переулке меня ждала темнота. Улица освещалась куда как лучше, так что мой силуэт отпечатывался так же четко, как мишень в тире, но расставлять мне ловушку никто не собирался, и выстрелы не прогремели.

Еще до того, как я оказался у пересечения переулка с улицей, фургон повернул налево и исчез в другом переулке, расположенном перпендикулярно к первому. Я понял, куда он поехал, лишь по отсвету задних фонарей на стене одного из домов.