На полшага впереди смерти - Алексей Макеев

– А потом? – спросил Капанадзе.

– Потом у Мопса появилась небольшая империя. Акции, несколько фирм, недвижимость в Москве, на Ямале и в Питере.

– Много всего?

– Миллионов двести бакинских, по моим скромным подсчетам. Может, больше. Мопс умел скрывать свои финансовые возможности. Вообще он фигурой стал. Расчетливый, умный, он всегда просчитывал все риски. И упорно шел в гору. Только у него была одна ахиллесова пята.

– Какая?

– Бабы. Он просто дурел с них. И умудрялся влипать в бесконечные истории. И в женитьбы.

– Кому выгодна его смерть?

– Три варианта. Конкуренты или партнеры по бизнесу. Старая жена. И новая жена.

– Есть смысл его убивать?

– Смысл один – деньги. Кроме них, смысла сейчас в жизни нет… Ну с конкурентами и партнерами все ясно – перевести на себя денежные потоки. Первая жена Танюша Полубогатова. У них странные отношения – то неразлейвода, то собачились, как бультерьеры, и тогда Мопс развлекался тем, что переписывал завещание и лишал всех наследства, в том числе своего сына, которому сейчас уже двадцать пять. Новая жена Маргарита – время от времени он тоже с ней разругивался вдрызг и обещал дать от ворот поворот, в результате чего она останется на мели. А лишить ее бутиков, элитных отелей и драгоценностей равносильно тому, чтобы глубоководную рыбу выкинуть на берег. Без гламура она просто не сможет дышать.

– А что касается его финансовых дел?

– Ну, этого в двух словах не расскажешь. И обо всех делах знал только он сам. Я тебе кое-какую аналитику дам. Особенно по конкурентам…

– Сильно облегчишь мне жизнь.

– Да не вопрос… Есть еще один интересный нюанс. У Мопса была заначка. В сейфе на работе саквояж стоял – там элитные драгоценности были и несколько предметов антиквариата типа портсигара Фаберже стоимостью четыреста тысяч долларов.

– И где теперь это богатство?

– А нет его. Сейф на работе комиссионно вскрыли, пришлось вызывать мастера из фирмы, потому что ключей не нашли. Вещей там нет.

– Жена могла увести?

– Маргарита? Не знаю. Кто угодно мог, у кого был допуск к сейфу.

– Уже интересно. Список?

– Ну, там две хлебниковские иконы, притом одна из них не меньше двух сотен тысяч долларов весит. Кое-какой Фаберже. Еще мелочевка. Я тебе список приготовил. – Кунар протянул флешку. – Пользуйся.

– То есть не только грохнули, но и ограбили.

– Да. Ляма на два-три зелени этот антиквариат потянет. Но что интересно – формально это не было собственностью Мопса. Принадлежало антикварному магазину на Пречистенке, где у него доля.

– Все интереснее. А чего следователю не сказал?

– Ты бы видел этого следователя. Мне нужен человек, который бы все это раскрутил. А там детский сад.

– Ясно с тобой все… А сам-то он не проявлял беспокойства в последнее время?

– Проявлял.

– Были причины?

– Были.

– Григорий, ну что я тебя за язык тяну?

Кунар посмотрел в чашку кофе, выискивая узоры в кофейной гуще. И буднично сообщил:

– На него уже было покушение.

– Что?!

– Месяц назад.

– В деле ничего нет.

– Он не заявлял в полицию.

– И как теперь обстоятельства узнать?

– С водителем надо переговорить. Он его спас.

Интерьер ресторана «Тургенев», расположившегося прямо в здании Концертного зала имени Чайковского, был посвящен визиту великого русского писателя в Грузию. Кухня там была грузинская. Цены приличные. Обстановка – атмосферно богемная. Мол, тут не только набиваешь утробу, а еще и приобщаешься к вечным ценностям русской культуры. Тем более рядом, на выходе, в холле концертного зала, фланировала публика при смокингах, вечерних платьях и бриллиантах, томно расписывая друг другу преимущества скрипичной игры Дмитрия Когана над Владимиром Спиваковым. Близость прекрасного, слава богу, не интимная, возвышает даже закоренелых барыг, таких, как Лелик и Болек. Они, как и положено в пятницу, решили упиться до неприличия в каком-нибудь приличном заведении, и выбор пал именно на этот ресторан.

Лелик был один-одинешенек и прилежно налегал на коньяк и шашлыки. Любвеобильный Болек привел очередную пассию, прикупленную по случаю на очередной сезонной распродаже под названием конкурс красоты, и налегали они больше друг на друга.

Красотуля пыталась кормить Болека красной икрой с ложечки, загадочно похохатывала, чесала своему возлюбленному подбородок и бороду. Лелика это злило. Ему, может, тоже хотелось, чтобы его щекотали под подбородком, но останавливало многое. Наличие ревнивой жены – ну то еще фиг бы с ней, можно пережить. Больше смущал пример друга, у которого уже третью неделю новая любовница высасывала из кармана деньги с мощностью элитного пылесоса. Поэтому Болек просто продолжал уничтожать коньяк в бесплодном ожидании, что вот-вот ему будет хорошо.

Но хорошо все не становилось. Ведь всей тяжести свалившихся проблем вполне могли не выдержать его жирные, но все-таки такие хрупкие плечи.

– Борюсик, мы с каждым днем теряем бабки, – не выдержал Лелик и завел ставшую уже привычной тоскливую песню. – Пока эта тварь лезет в дела, добра не жди. Сколько она уже контрактов загубила?

– Три, – буркнул Болек, отводя пальцем ото рта ложку с красной икрой, которую Красотуля настырно пыталась ему скормить.

– И она пообещала провести независимый аудит, – гробовым голосом объявил Лелик.

– Да этот Вован придумал скорее всего. Это животное. – Болека перекосило при воспоминании об отмороженном здоровенном хаме, которого Маргарита усадила на офис. Как все мелкие самцы, Болек воспринимал мускулистые туши угрозой своей физической целостности.

– Да у него одна извилина, – возразил Лелик. – Он и правда просто тупое животное. Им кто-то хорошо управляет.

– Кто?

– А мало ли кто на наш каравай рот разевает.

– Может, на Маргариту кто-то из наших конкурентов вышел?

– После того как она мужа завалила, – кивнул Лелик.

– Ты веришь, что она его завалила?

– Верю.

– А я что-то не очень, – неожиданно признался Болек.

– Почему?

– Потому что она шлюха. И тупая, как пробка.

Увлекшись, они забыли о Красотуле, которая так заслушалась, что от азарта умяла аж целую порцию осетрины, забыв напрочь о диете.

– О чем это вы, ребятки? – не выдержав, кокетливо осведомилась она.

– Да так, о своем, – отозвался Лелик, снова потянувшись за коньяком.