Преисподняя - Оливер Боуден

Так оно и случилось.

Уже потом Джайдип понял, что Итан, вопреки своему мрачному и задумчивому облику, бывал склонен к поспешным и необдуманным решениям. Более того, его учителя порой охватывало стремление напроказничать. Скорее всего, задание, которое Итан тогда дал Джайдипу, и было проявлением этой, доселе скрытой, черты его характера.

Джайдип отправился выполнять задание и через пару часов вернулся к фонтану, возле которого сидел Итан. Он уселся на камень рядом с учителем. Тот пребывал в задумчивости и, по обыкновению, предпочел не заметить возвращения ученика. С этой чертой характера Итана, как и со всем, что касалось учителя, Джайдип свыкся не сразу. Он прошел несколько стадий: обида, смущение и… неожиданное открытие. Джайдип вдруг осознал, что отсутствие теплоты в отношениях было, как ни странно, общей чертой, сближавшей их – людей разного возраста и культуры. Вдобавок один уже был опытным убийцей, а второй пока лишь учился этому.

– И что же ты узнал, мой дорогой мальчик? – наконец спросил Итан.

Итан сравнительно недавно начал называть Джайдипа «мой дорогой мальчик», и это обращение нравилось юному ученику.

– Я кое-что узнал о вас, учитель.

Возможно, впоследствии Итан и сожалел, что дал своему юному подопечному такое опрометчивое задание. Трудно представить, чтобы это входило в его планы, но разве кто-то мог проникнуть в замыслы Итана? Да и можно ли проникнуть в разум другого человека? Джайдип вряд ли тогда задумывался о подобных вещах. Однако, будучи добросовестным учеником, развивающим природную склонность к наблюдательности, он, конечно же, внимательно смотрел за учителем и по едва заметным признакам пытался понять, не обиделся ли Итан, не переступил ли сам Джайдип какую-то черту в их отношениях.

– Сынок, наверное, ты подслушал разные то да се?

– Какие «то да се», учитель?

– Так называют сплетни, а я всегда тебе говорил, что сплетни и слухи могут быть весьма действенным инструментом для сбора сведений. Ты сумел из обрывков составить некоторую картину. Это хорошо.

– И вы не сердитесь?

По лицу Итана промелькнуло странное спокойствие, пришедшее на смену мимолетному смятению.

– Нет, Джайдип, я на тебя не сержусь. Давай рассказывай об услышанном.

– Вам это может не понравиться.

– Не сомневаюсь. И все равно рассказывай.

– Женщины говорили, что у вас в Англии была жена. Она родила вам двоих детей, но сама умерла в родах.

Мальчику показалось, что окружающий мир замер. Он ждал ответа учителя.

– Это правда, Джайдип, – наконец сказал Итан. – Моих детей зовут Иви и Джейкоб. Мне было тяжело даже смотреть на них после случившегося. Потом меня пригласили в Индию. Пожалуй, правильнее сказать, что я сбежал сюда. Да, Джайдип. Я сбежал из городка Кроли, где у меня есть дом и дети, и приехал сюда, чтобы жариться на солнце вместе с тобой.

Джайдип подумал о своих отце и матери. Сколько любви и заботы дарили ему родители! У него сжалось сердце при мысли о тех двух детях. Джайдип не сомневался, что они окружены заботой, однако у них не было главного – отцовской любви.

– Но мое пребывание здесь скоро закончится, – сказал Итан, словно прочитав мысли Джайдипа, и поднялся. – Пора возвращаться в Англию, в Кроли, к Джейкобу и Иви. Прежде чем уехать, мы с тобой сменим деревянное оружие на стальное. Я успею порадоваться тому, что ты вполне готов к настоящим поединкам, и только тогда вернусь домой. А там, Джайдип, я сделаю то, что должен был бы сделать с самого начала: я стану отцом своим детям.

Слова Итана были насквозь пронизаны смыслом, который Джайдип, невзирая на свою интуицию, не мог постичь. Итан косвенно признавался Джайдипу, что их дружба пробудила в нем отцовский инстинкт, угасший сразу после смерти жены. И так же косвенно он благодарил мальчишку.

Однако Джайдип из всех слов услышал только одно – «поединки».

А вскоре после этого, фактически сразу же, как только в руках Джайдипа оказалось настоящее оружие, Итан обнаружил у своего ученика один недостаток. Серьезный недостаток.

9

В тот вечер, когда Призрак впервые встретился с Мэгги, он, как всегда, возвращался домой, в нишу туннеля. Путь лежал через кладбище при Мэрилебонской церкви, где молодой индиец, по обыкновению, хотел проверить положение сигнального камня, однако все его внимание неожиданно оказалось приковано к кое-чему другому.

Это случилось почти год назад. Как и сейчас, дни тогда были короткими и холодными. В такую темень и холодину вы едва ли потащитесь на кладбище, если только на это у вас нет какой-нибудь весьма серьезной причины. Причины, которую нельзя назвать иначе, как темные делишки.

Звуки, долетавшие до ушей Призрака, свидетельствовали именно о таких делишках.

Он остановился у прохода возле низкой церковной стены и прислушался. Темные делишки могут быть как относительно невинными (например, встреча искателя плотских утех с проституткой), так и весьма опасными. И по всему выходило, что на кладбище происходит что-то весьма дурное. Судя по голосам, там собралось не меньше пятерых мужчин. Один из них хохотал и убеждал других не стесняться. До ушей Призрака долетали и другие звуки. Звуки насилия. Похоже, кого-то били сапогами (наверное, сапожник, тачавший эти сапоги, и подумать не мог о таком их применении). И похоже, этот «кто-то» был женщиной. Призрак сразу почувствовал, что ей очень-очень больно.

Разумеется, мимо проходили и другие люди. Они тоже слышали шум на кладбище и крики женщины, на которую градом сыпались удары и которая умоляла о пощаде. Но из всех прохожих остановился только Призрак. Он не должен был останавливаться. От него требовалось всегда и всюду оставаться незаметным. И все же он остановился, поскольку был ассасином… настоящим ассасином, прошедшим обучение у Арбааза Мира и Итана Фрая и с детства усвоившим ценности братства.

И будь он проклят, если сейчас пройдет мимо того места, где пятеро мерзавцев развлекались, избивая женщину.

Призрак перемахнул через низкую каменную стену, служившую границей кладбища, и устремился в сумрак. Шум не прекращался. Чувствовалось, пьяная компания наслаждалась этой гнусной игрой. Их голоса подсказывали Призраку: двое – из «сливок общества». Принадлежность остальных определить он не мог.

Света фонарей, которые эта компания принесла с собой, вполне хватало, чтобы разглядеть на фоне массивного здания церкви двух хорошо одетых мужчин и женщину, лежащую на каменных плитах.

– Как ты это назовешь? – спрашивал один.

Он стоял, широко расставив ноги, между которых и лежала несчастная. Он нагибался и бил ее по лицу. Второй хохотал, прикладываясь к фляжке.

А впереди замерли трое рослых мужчин в котелках. Они стояли спиной к господам и жертве. Телохранители. Все трое напряглись, увидев парня, который шел к ним, огибая поваленные надгробия. Арбааз и Итан посоветовали бы подкрасться незаметно. Двоих Призрак сумел бы убить почти мгновенно, не дав им и вскрикнуть. Но увиденное пробудило в индийце какую-то первобытную злость, в нем взыграло чувство справедливости, ему захотелось драки. Призрак желал не просто восстановить справедливость, но сделать это открыто.