Бал дебютанток. Танец с врагом - Татьяна Серганова

— Мое приглашение еще в силе, Шеридан де Вальт. И настанет момент, когда ты не сможешь мне отказать. Ты ведь понимаешь это?

— Понимаю. Но пока способна, буду отказывать. Вновь и вновь, — упрямо повторила я, глядя ему прямо в глаза.

— Радуйся, что я не желаю тебя ломать, — усмехнулся он, скользнув взглядом по губам. — А то давно бы…

Эта недосказанность так и осталась между нами. Да и не требовалось никаких слов, я и так прекрасно все понимала.

— Прощай, — прошелестела я, продолжая путь.

— До встречи, — донеслось мне вслед.

Оказавшись на улице, я жадно втянула влажный прохладный воздух уходящей весны. Грегори остановился неподалеку, упрямо поджав губы и с вызовом уставившись мне в глаза. Явно ждал каких-то слов, возможно, истерики или криков. Однако… сил у меня не осталось. Внутри как будто что-то надломилось. Жутко хотелось заплакать, выплеснуть всю усталость, которая накопилась за эти годы.

«Где я ошиблась? Как позволила такому случиться? Почему не уберегла?» — раз за разом спрашивала я у себя, прекрасно понимая, что не стоит перекладывать свои ошибки на других. Я являлась главой нашей маленькой семьи. Только я. Значит, и вина лежала на мне.

Бросив на брата короткий взгляд, я обошла его и быстро зашагала по узкой дорожке туда, где горели яркие огоньки засыпающего квартала.

— Ты не имеешь права меня осуждать! — выдал Грегори, быстро догоняя и пристраиваясь рядом. — Это мой выбор, Шерри!

Я молчала, упрямо двигаясь вперед и делая вид, что не слышу.

— Я сам так решил! И деньги заработал! Не украл!

Перепрыгнув через обломок, который валялся прямо посреди дорожки, я продолжила путь. А внутри все клокотало от боли, обиды и горького разочарования.— Я имею право на это! Я де Вальт, наследник отца.

На это заявление я тоже не ответила.

— Они не имели права лишать нас всего: положения, денег, дара. Я ведь еще помню, как во мне пробуждалась сила, как готовилась открыться, показать чудеса. А у меня это отняли. Несправедливо!

Конечно, он помнил. Когда все случилось, ему уже исполнилось девять. Оставалось меньше года до инициации, которая так и не состоялась.

— И прекрати видеть во мне ребенка! Я взрослый! — выдал братишка.

Это стало последней каплей.

Резко развернувшись, я схватила его за плечо и толкнула к ближайшей стене. Крепко прижала к ней и посмотрела прямо в глаза. Грегори был выше почти на голову, так что мне пришлось задрать свою.

— Взрослый! — прошипела я, вцепившись пальцами в его рубашку и до хруста сжимая старую ткань. — Взрослый?

— Да. — Уверенности в голосе явно убавилось.

— А кто бы за это ответил? Кто, Грегори? Ты хоть осознаешь, что за наказание ждет того, кто сведет магическое клеймо?

— Я бы сбежал… ушел, — забормотал он.

— И что? Ты сбежал бы, оставив семью, как самый настоящий трус? А о нас подумал?

— Я…

— Обо мне, близнецах, бабушке? Считаешь, нас пощадили бы? Да все вокруг только и ждут, чтобы уничтожить нас. А ты… ты почти дал им повод это сделать. Нас бы арестовали, заковали в кандалы и отправили на Призрачные острова на каторгу.

— Но…

— Такой жизни ты хочешь для нас? Сам будешь развлекаться, наслаждаясь разбойничьим промыслом и проснувшимся даром, а мы? Как думаешь, сколько протянет бабушка на островах? Хотя, скорее всего, умрет еще в тюрьме от разрыва сердца. Из-за того, что ты так поступил с нами! — резко проговорила я.

И пусть даже это звучало слишком жестко, но мне хотелось достучаться до брата.

— Ты не можешь знать…

— Могу! Потому что так и будет. А мальчишки? Их детство закончится, так и не начавшись. А хочешь, расскажу, что уголовники сотворят со мной? — прохрипела я, отступая. — Но тебе ведь все равно. Ты решил, что достоин титула, власти и дара, которые у нас отняли. Только ты достоин счастливого будущего. Не мы.

Грегори пошатнулся и, обхватив голову руками, медленно сполз по стеночке. Он весь как будто съежился, став меньше. Решительность куда-то пропала, как и бравада. Передо мной снова предстал тот самый испуганный вихрастый мальчишка, что когда-то жался ко мне, мужественно пытаясь сдержать слезы.

У меня тут же возникло желание сесть рядом, обнять его, утешить и пообещать, что все будет хорошо. Но я подавила этот неуместный порыв.

Взвесила в руке тяжелый мешочек.

— А знаешь… может, ты и прав, — горько прошептала я. Мешочек, тихо звякнув монетками, упал к ногам Грегори. — Можешь возвращаться, я больше удерживать не стану. Решай сам, что для тебя важнее.

Развернувшись, я быстро зашагала по тропинке. Почти побежала.

Жестко? Да. Больно? Безумно. Так, что становилось невозможно дышать. О своей тоске хотелось кричать на весь мир, но мне приходилось держать себя в руках.

Я все-таки перешла на бег, почти ничего не видя перед глазами. А потом внезапно остановилась. Дыхание сбилось, с хрипом вырываясь из легких, голова слегка кружилась. Засунув руку в карман, я нащупала золотой перстень и сжала его.

— Я справлюсь, — прошептала в темноту. — Выживу! Не сломаете! Не дождетесь! Я смогу вынести и это!

Сзади послышались быстрые шаги. А потом в меня кто-то врезался, крепко обнимая и орошая слезами макушку.

— Прости. Прости, пожалуйста. Шерри, я не думал… не хотел… прости. Я никогда-никогда так не поступлю с вами. Клянусь! Ну прости меня. Пожалуйста.

Позволив брату выплакаться, я ободряюще похлопала его по руке.

— Пошли домой. Бабушка переживает. Да и поздно уже.

— Ты простишь?

— Прощаю, — со вздохом ответила я. — Только обещай, что больше не станешь делать глупостей.

— Клянусь.

— Вот и молодец, — улыбнулась я и вздрогнула, услышав странный гул.

А когда подняла взгляд в небо, тяжело сглотнула и резко села прямо на пыльную дорожку, утягивая брата за собой.

— Что? — только и успел пошептать Грегори, падая рядом со мной.

— Тихо.

Над нами пролетел огромный белый дракон.

— Инквизиторы, — одними губами прошептала я.

И не просто инквизиторы.

Сам Змей явился. А это уже плохо.

Мы с ним уже однажды встречались. В первый и единственный раз… в застенках инквизиции.

Я зажмурилась в попытке прогнать тяжелые воспоминания, но они упорно возвращались, туманя рассудок и заставляя тело дрожать от пережитого кошмара.

Я снова ощущала холод темного подвала, влажность спертого воздуха и какой-то противный запах, насквозь пропитавший в нем каждый кирпичик. С губ опять срывалось облачко пара и, поднимаясь выше, терялось в темноте.