Лесная сказка. С вопросами и ответами для почемучек - Дмитрий Мамин-Сибиряк

На самом деле каждая снежинка прозрачная, пропускает через себя все лучи света. Но в сугробе снежинки лежат в огромном числе беспорядочно, поэтому вся толща снежной массы свет не пропускает. Когда лучи света преломляются в кристаллах снежинок и полностью отражаются от поверхности, снег кажется белым. Если бы свет от солнца был другим, то и снег был бы окрашен иначе. Если бы снег не отражал свет, а поглощал, как вода, то он бы выглядел прозрачным.

Кроме комнатной мухи, которая не умеет «кусаться», в дома под осень залетает осенняя жигалка. Если численность комнатной мухи осенью уменьшается, то осенней жигалки — только возрастает. Она очень похожа на комнатную муху, но её хоботок имеет зубцы, которые соскабливают кожу людей, в результате чего появляется капелька крови. В неё жигалка «сплёвывает» ядовитую слюну, вызывающую сильное раздражение. Кровью питаются и самцы, и самки, нападая не только на людей, но и на крупный рогатый скот, и на лошадей.

На подоконниках деревенских домов можно увидеть пауков-скакунчиков размером всего 5–8 мм. Они оправдывают своё название: могут передвигаться прыжками. Есть у них ещё одна великолепная особенность — они могут двигать глазами. Никто из их родственников на такое не способен. А ещё не редко за плинтусом или подоконником можно увидеть совсем не опасных для человека ложных каракуртов (пауков-стеатод). А в углах ткёт паутину паук-сенокосец, известный своим оригинальным способом охоты: набрасыванием на жертв паутины широко распростертыми ногами.

Нисколько! Ни одна комнатная муха больше двух месяцев не живёт. А взрослой она становится через полутора суток после выхода из куколки, потому что с этого времени она уже способна откладывать яйца.

Сидит Ворона на берёзе и хлопает носом по сучку: хлоп-хлоп. Вычистила нос, оглянулась кругом да как каркнет:

— Карр… карр!..

Дремавший на заборе кот Васька чуть не свалился со страху и начал ворчать:

— Эк тебя взяло, чёрная голова… Даст же бог такое горлышко!.. Чему обрадовалась-то?

— Отстань… Некогда мне, разве не видишь? Ах, как некогда… Карр-карр-карр!.. И всё-то дела да дела.

— Умаялась, бедная, — засмеялся Васька.

— Молчи, лежебок… Ты вот все бока пролежал, только и знаешь, что на солнышке греться, а я-то с утра покоя не знаю: на десяти крышах посидела, полгорода облетела, все уголки и закоулки осмотрела. А ещё вот надо на колокольню слетать, на рынке побывать, в огороде покопать… Да что я с тобой даром время теряю, — некогда мне. Ах, как некогда!

Хлопнула Ворона в последний раз носом по сучку, встрепенулась и только что хотела вспорхнуть, как услышала страшный крик. Неслась стая воробьёв, а впереди летела какая-то маленькая жёлтенькая птичка.

— Братцы, держите её… ой, держите! — пищали воробьи.

— Что такое? Куда? — крикнула Ворона, бросаясь за воробьями.

Взмахнула Ворона крыльями раз десяток и догнала воробьиную стаю. Жёлтенькая птичка выбилась из последних сил и бросилась в маленький садик, где росли кусты сирени, смородины и черёмухи. Она хотела спрятаться от гнавшихся за ней воробьёв. Забилась жёлтенькая птичка под куст, а Ворона тут как тут.

— Ты кто такая будешь? — каркнула она.

Воробьи так и обсыпали куст, точно кто бросил горсть гороху.

Они озлились на жёлтенькую птичку и хотели её заклевать.

— За что вы её обижаете? — спрашивала Ворона.

— А зачем она жёлтая?.. — запищали разом все воробьи.

Ворона посмотрела на жёлтенькую птичку: действительно, вся жёлтая, — мотнула головой и проговорила:

— Ах вы, озорники… Ведь это совсем не птица!.. Разве такие птицы бывают?.. А впрочем, убирайтесь-ка… Мне надо поговорить с этим чудом. Она только притворяется птицей…

Воробьи запищали, затрещали, озлились ещё больше, а делать нечего — надо убираться.

Разговоры с Вороной коротки: так хватит носищем, что и дух вон.

Разогнав воробьёв, Ворона начала допытывать жёлтенькую птичку, которая тяжело дышала и так жалобно смотрела своими чёрными глазками.

— Кто ты такая будешь? — спрашивала Ворона.

— Я Канарейка…

— Смотри, не обманывай, а то плохо будет. Кабы не я, так воробьи заклевали бы тебя…

— Право, я Канарейка…

— Откуда ты взялась?

— А я жила в клетке… в клетке и родилась, и выросла, и жила. Мне всё хотелось полетать, как другие птицы. Клетка стояла на окне, и я всё смотрела на других птичек… Так им весело было, а в клетке так тесно. Ну, девочка Алёнушка принесла чашечку с водой, отворила дверку, а я и вырвалась. Летала, летала по комнате, а потом в форточку и вылетела.

— Что же ты делала в клетке?

— Я хорошо пою…

— Ну-ка, спой.

Канарейка спела. Ворона наклонила голову набок и удивилась.

— Ты это называешь пением? Ха-ха… Глупые же были твои хозяева, если кормили за такое пение. Если б уж кого кормить, так настоящую птицу, как, например, меня… Давеча каркнула, — так плут Васька чуть с забора не свалился. Вот это пение!..

— Я знаю Ваську… Самый страшный зверь. Он сколько раз подбирался к нашей клетке. Глаза зелёные, так и горят, выпустит когти…