Таггарт - Луис Ламур

Когда Адам и Мириам сбежали с горы, навстречу им из двери вышла Консуэло с винтовкой в руках.

— Кого-то видели? — спросила она.

— Апачи, — ответил Адам. — И один белый.

Консуэло засмеялась.

— Это Том Санифер. Он, как обещал, едет за мной.

— Тогда ему лучше поберечь свой скальп, — сухо заметил муж. — Не то в два счета потеряет.

— Он приедет. Вот увидишь. Том Санифер любит меня.

Адам прислонил винтовку к стене и. зачерпывая тыквенным черпаком воду из деревянного ведра у двери, пристально глянул на жену.

— И ты пойдешь с ним?

— Кто знает? Может, ты пришьешь его, а может, он тебя. Вот тогда мне уж придется пойти с ним.

—Я думаю, ты останешься, — тихо произнес Адам.

— Здесь? — взорвалась она. — Ты считаешь, мне здесь так нравится? Ты полагаешь, это славное местечко для женщины? Дайте мне только случай, и я сбегу отсюда… Так и знай!

Взяв ружье, она отправилась к устью каньона караулить, пока брат и сестра ужинали. Покончив с едой, Адам раскурил трубку и, прихватив винтовку, пошел сменить Консуэло.

Она вернулась и принялась за уборку. Мириам еще не управилась со своей порцией. За едой девушка читала одну из тщательно оберегаемых книг, что захватила с собой.

Консуэло уставилась на нее.

— Вечно ты читаешь! Тебе не нужен мужчина, нужны только книги. Да ты и спать хочешь только с книгами!

— Уж лучше с книгой, чем с дураком, — холодно отозвалась Мириам. — Во всяком случае, для книги не придется стирать носки.

Доев, Мириам отправилась в конец каньона. Адам спрыгнул со скалы навстречу ей.

— Уверен, они пройдут мимо, — сказал он. — Но кто знает?

Поднявшись наверх по камням, она устроилась на своем обычном месте среди скал. Оттуда было легко услышать всякого, кто станет приближаться к каньону. Ее тень терялась в более густых тенях.

Пока Мириам ужинала, спустилась ночь и черным бархатом окутала землю. Над ее головой мерцало темно-синее небо, усеянное звездами. Она любила эти часы под звездами, любила изумительную чистоту и свежесть ночей в пустыне, умела различать все едва слышные звуки, порождаемые пустыней.

Семья Старков редко выставляла часовых — лишь когда в окрестностях каньона кто-то появлялся. Однажды им пришлось нести охрану три дня и три ночи.

Как только муж вернулся домой, Консуэло решительно подошла к нему и спросила:

— Когда мы уедем, Адам? Долго еще нам здесь торчать?

— С момента приезда два месяца… Чуть меньше, чуть больше. Вот и посчитай.

— Знаешь, что я думаю? Мы никогда не уедем. Мы все так и умрем в этом каньоне.

Адам проигнорировал это сообщение.

— А знаешь ли ты, что апачи делают с тем, кого поймают? Я видела это. Они привязывают его к кактусу ремнями из сыромятной кожи. Ремни высыхают и шипы пронзают человека. Он умирает… очень не скоро и после долгих мучений.

— Ты видела это?

— Собственными глазами… И что они делают с женщинами я тоже видела. Видела, когда мне не было еще и шести лет.

— Я в жизни ничего подобного не видал. Надеюсь, и не увижу.

Консуэло поставила стакан на полку.

— Почему Мириам не выходит замуж? Боится?

— Мириам-то? — Адам хмыкнул. — Сдается мне, ее сам черт не испугает. Нет, просто она твердо знает, за кого бы ей хотелось выйти замуж, и не собирается довольствоваться меньшим, сколько бы ей не пришлось ждать.

— По-моему, очень глупо с ее стороны.

— Ну, все мы по-своему глупы. Погляди хоть на меня… Я был адвокатом, имел свою практику — и все оставил, потому что захотел завести собственное ранчо, заниматься скотоводством. Вот я и принялся изучать геологию, отправился на Запад искать золото, чтобы на него купить ранчо… Чем я лучше других праздных мечтателей?

— Вот и выходит, что ты дуралей. — Она помолчала. — Адам, мы друг другу не подходим. Когда-то мне казалось, что я люблю тебя, но я ошибалась.

— Быть может, ты слишком многого ждала от меня. А может, ты совсем другого искала в браке.

Она мрачно глядела в окно.

— Может, я плохая. Может, я могу стать только скверной женой. Ты славный парень, но трус. Признайся, ты же испугался Тома Санифера?

В голосе Адама не мелькнуло и искры гнева.

— Похоже, он впечатлил тебя, Конни. Вот поэтому-то я так тревожусь за твое будущее. Ты видишь людей такими, какими хочешь. Приписываешь им не существующие у них качества, выдуманные достоинства.

Он откинулся на спинку стула.

— Том Санифер только внешне привлекателен, но совершенно пустой человек. Боюсь, ты путаешь показуху с настоящей силой.

— При первой же возможности я уйду от тебя, Адам. С меня довольно. И не говори потом, будто не предупреждала. Какое право ты имеешь так говорить о Томе Санифере! Он ведь сказал, что вернется за мной, а тебя убьет.

— Твой Том просто мелкий хвастун, который распускает хвост перед женщинами. Уж если ты покинешь меня, пусть это будет ради настоящего мужчины, а не ради пустого бахвала вроде Санифера.

Замерев среди скал, Мириам вбирала в — себя освежающую благодать ночной пустыни. Отсюда с возвышенности небесный простор казался поистине необъятным, не то что над узким ущельем. На севере среди легиона сопровождающих звезд четко выделялась Большая Медведица. Под ней чернел силуэт Рокинстрау. Верхушку горы, будто забавляясь, кто-то срезал, и теперь она напоминала то ли крепостную стену, то ли кафедру проповедника в церкви.

Ночь в пустыне, наполненной первозданной тишиной и торжественным великолепием, можно сравнить разве что с ночью в море во время самого глубокого штиля. И все же море всегда живет, всегда колышется, плещется. В ночной Арктике тоже есть своя прелесть. Но тишина пустыни своеобразна — она словно начеку, покой ее зыбок и бдителен, она находится в хрупком настороженном равновесии. И тот, кто стоит один ночью в пустыне, ощущает, что все вокруг него прислушивается и затаивается, готовое уловить любое изменение, любой признак жизни.

Непостижимо изрезанные очертания изъеденных временем камней, падающие невесть куда обрывы, белое безмолвие скал, тянущиеся к небу пальцы кактусов или сбившиеся тесными группками стволы окотилло… — все таинственно и ирреально. Да, пустыня загадочна всегда, но ночью магия ее властвует безраздельно.

Стоя под прикрытием скал, Мириам всматривалась в изменившиеся очертания знакомых гор. На фоне неба промелькнула пикирующая летучая мышь. Через несколько минут раздался мягкий шелест крыльев — должно быть, пролетела сова. Еле слышно прожурчала где-то струйка песка. Неподалеку что-то тихонько зашуршало в траве. Все остальное молчало. И вдруг она услышала другой звук — слабый шорох совсем рядом с собой. Звук этот не принадлежал ни ночи. ни пустыне. Она сразу же узнала его, ибо не раз слышала раньше, когда сама ехала по пустыне ночью. Так шуршит кедровая ветка, зацепившаяся за луку седла.