Дорога великанов - Марк Дюген

Снова заснуть я не смог. К рассвету почувствовал усталость и похмелье. В дверь постучался какой-то тип с чашкой кофе и попросил разжиться сахаром. Сахар я ему вынес. Но этого оказалось мало: парень жаждал общения. С местным народом так всегда. Люди якобы ценят одиночество, при этом отнимают покой у каждого встречного, часами промывая ему мозги. Парень с гордостью сообщил мне, что убийцу Кеннеди пристрелили прямо у полицейского участка, или типа того. Убийцу убийцы звали Джек Руби. Он замочил моего героя – и я расстроился.

Парень, который со мной разговаривал, жил на склоне неподалеку и занимался лесным хозяйством. Моя манера медлить с ответами, думая о двух вещах одновременно, смутила его. Обычно я активнее думаю о том, что приводит меня в состояние стресса. Я не хотел слушать историю жизни своего собеседника: в ней не было ничего особенного. А даже если и было, меня это не заинтересовало бы. Когда он принялся расспрашивать о моей жизни, я спрятал голову, подобно черепахе, хотя черепахи обычно не выглядят злыми, а мне вменяют в вину именно злобный взгляд. Но я действительно считал, что разговор окончен.

Парень извинился за беспокойство и ушел, несколько раз обернувшись. Видимо, что-то в моем поведении его насторожило. Я сел на полукруглые деревянные штуковины, служившие ступеньками, и посмотрел на свой мотоцикл. Мне ничего не хотелось. Я пытался зацепиться за какую-нибудь интересную мысль, но безуспешно. Я ушел восвояси, хлопнув дверью и жутко ее искорежив.

Мотоцикл завелся с первого раза, и я отправился в Канаду, зная, что никогда не доберусь, так как стимул исчез, и что полицейские меня настигнут. К равнине я спускался на маленькой скорости, это меня успокоило. На поворотах я ловил воздух ртом, носом и глазами, проветривая голову и охлаждая разум. Надеялся, что внезапно меня собьет легковушка или грузовик и бессмысленно начатая жизнь оборвется. Но я никого не встретил.

На ровной дороге я поехал быстрее. Воздух потеплел. Через несколько километров передо мной открылся промышленный город, где товарные поезда только и ждали наживы. Вокруг вагонов суетились крепкие парни в бежевых перчатках и касках. Вдали трубы заводов выбрасывали клубы серого дыма, который словно застывал в воздухе и никак не мог взлететь. Главная улица просыпалась через силу. Депрессивный город пугающе планомерно приводил себя в порядок.

Я хотел прибавить газу, но топлива почти не осталось. Я отыскал заправку на главной улице. Старательно затушив сигарету, ко мне подошел старик с такими кривыми ногами, словно он в детстве седлал не деревянного коня, а автоцистерну.

– Красивый мотоцикл!

Я не ответил, даже не посмотрел на старика. В любом случае мой ответ пролетел бы мимо его ушей.

– С пятьдесят третьего года таких не делают, да? Жаль, жаль: они того стоят!

– Где здесь полицейский участок? – спросил я. – Мне нужен шериф.

Старик махнул рукой.

– Вы не застанете его на месте. Его вызвали куда-то в горы. Лесничий угостил свою жену топором. Жуткое зрелище, наверное… Впрочем, никто ничего не видел. Алкоголь народу вреден. Кто-то из заместителей шерифа должен быть на месте.

Он бросил взгляд на часы с трещиной на циферблате.

– Скоро откроются.

Затем взглянул на меня, как на гигантскую секвойю.

– В жизни не видел никого выше тебя, парень.

Что на это ответишь?

Я рассчитался за топливо и по главной улице отправился в полицейский участок. Резиденция шерифа напоминала почтовое отделение, и американский флаг, развевающийся на ветру, выглядел изрядно потрепанным и засаленным. Пару минут я не слезал с мотоцикла, медлил, сомневался. Наконец принял решение.

Войдя в холл, я подумал, что никого нет. Однако внезапно из-за стойки высунулась круглая светловолосая женская голова. Она глупо улыбнулась мне – такие улыбки Кларк Гейбл расточает в своих фильмах направо и налево[28].

– Чем я могу вам помочь?

Я положил шлем на стойку, перчатки – в шлем и расстегнул кожаную куртку.

– Я пришел сдаться.

Она засмеялась.

– Сдаться? Вас преследуют за превышение скорости?

– Нет, за двойное убийство.

Она вгляделась в меня, проверяя, шучу я или нет. Продолжила в том же игривом тоне:

– В нашем городе?

– Нет, южнее, в Норт-Форке – Сьерра-Невада, Калифорния. Ваши коллеги из Фресно[29]должны быть в курсе.

– Как они могут быть в курсе?

Она до сих пор не врубалась.

– Мой отец их, наверное, уже предупредил. Скорее всего, сейчас он уже на месте преступления.

– Очень хорошо, присядьте. Я сделаю телефонный звонок, чтобы удостовериться. Пока у меня нет подтверждения, я не могу вас задержать.

– Схожу куплю себе пончик, скоро вернусь.

Я взял шлем и перчатки и на глазах у изумленной блондинки покинул здание.

Неспешно оседлал мотоцикл и довольно медленно проехал по главной улице. По дороге я размышлял, чем готов заплатить обществу за двойное убийство бабушки с дедушкой, высчитывал среднее арифметическое лет, которые им оставались. Пятнадцать и девять, исходя из средней продолжительности жизни, – то есть из восьмидесяти лет. Разделить на два – получится двенадцать. Двенадцать лет каторги – значит, выйду в двадцать семь. Неплохо: большего старики не заслуживают.

Копы нашли меня на ступенях деревянного амбара на выезде из города. Я смаковал кофе и пончик и был погружен в себя; я завидовал всем, кто мог просыпаться каждое утро и делать свою работу, одну и ту же, всю жизнь. Из полицейской машины вышли двое. Оба держали руку на пушке, и это показалось мне драматичным. Я хотел отвезти мотоцикл к полицейскому участку и припарковать его в надежном месте. Надеялся, что отец его заберет. Прочтя в глазах полицейских опаску, я сказал:

– Вы думаете, я стал бы сдаваться, если бы собирался сбежать?

Весомый аргумент их убедил, и мне удалось поставить мотоцикл в гараж полицейского участка. Затем я ознакомился со своими правами.

После нескольких телефонных звонков меня отвезли во Фресно. На ночь мы остановились в какой-то деревушке, где я провел время в камере с двумя пьянчугами. Они без устали мололи чушь и гоготали. Когда всё это окончательно меня достало, я сказал, что оказался за решеткой из-за двойного убийства и мне нужен отдых. Пьяницы тут же замолчали, и больше я не услышал ни звука.

На рассвете мы снова отправились в путь. Копы говорили примерно о том же, о чем и накануне. Болтали всякую чушь и вспоминали обо мне, только когда я давал повод. Мне надо было на чем-то сосредоточиться. В качестве мишени я выбрал женщину-полицейского. Всю дорогу я воображал то, чего никогда не сделал бы с ней в реальности. В основном мое сознание производило сексуальные фантазии, благодаря которым я чувствовал, что еще жив.