Секреты счастливых семей. Мужской взгляд - Брюс Фейлер

– Мы были просто поражены, – рассказывает Маршалл.

А затем случилось нечто непредвиденное. Два месяца спустя произошла трагедия 11 сентября. Маршалл и Робин были потрясены случившимся, как и все остальные, но как психологи поняли, что им выпала редкая возможность: ведь опрошенные ими семьи пережили одну и ту же психологическую травму в одно и то же время. Они расспросили детей заново.

– И снова, – говорит Маршалл, – те, кому было известно о своих семьях больше, оказались более стойкими, иначе говоря, лучше справлялись с последствиями стресса.

Каким же образом информация о том, в какую школу ходила бабушка, может помочь ребенку справиться с чем-то незначительным вроде ободранного колена или действительно серьезным, как, например, теракт? И какую роль совместные трапезы и другие семейные ритуалы играют в получении детьми этих знаний?

– Ответы на такие вопросы связаны с тем, осознает ли ребенок себя частью большой семьи, – поясняет Маршалл.

Психологи обнаружили, что у каждой семьи есть какая-то объединяющая история, которая относится к одному из трех типов. Первый тип – это восходящая семейная история: «Сынок, когда мы приехали в эту страну, у нас не было ничего. Наша семья трудилась. Мы открыли лавку. Твой дедушка учился в старших классах школы. Твой отец ходил в колледж. А теперь ты…» Второй тип – нисходящая история: «Дорогой, у нас когда-то было все. А потом мы все потеряли…»

Третий тип семейной истории, как отмечает Маршалл, самый здоровый. Это вариативная история. «Милый, хочу рассказать тебе, что у нашей семьи были подъемы и падения. Мы создали семейный бизнес. Твой дед был душой коллектива. Твоя мать входила в состав правления госпиталя. Но у нас случались и спады. Твоего дядю однажды арестовали. У семьи был дом, который сгорел дотла. Твой отец потерял работу. Но, что бы ни происходило, мы всегда держались вместе».

Маршалл утверждает, что дети, которые психически уравновешенны и уверены в себе, обладают тем, что он и Робин называют сильным межпоколенческим «я». Они знают, что принадлежат чему-то большему, нежели самим себе.

По словам Маршалла, одна из центральных ролей в этой схеме принадлежит бабушке. Она скажет: «У тебя проблемы с математикой, малыш? А ты знаешь, что твоему отцу она тоже тяжело давалась?»; «Ты не хочешь учиться играть на пианино? Да, твоя тетя Лаура тоже отказывалась заниматься музыкой».

– Мы называем это бабушкиными сказками, – говорит Маршалл. – Или bubbe-meise на идише. С какими бы проблемами ни столкнулся ребенок, у бабушки есть про это своя история, даже если она и выдумана!

Маршалл и Робин подчеркивают, что ужин – самое подходящее время для того, чтобы рассказывать детям эпизоды из истории семьи. Все собираются вместе, в спокойной обстановке; детям проще слушать про подъемы и неудачи родных, когда они окружены заботой и заняты чем-то жизнеутверждающим. А ведь нет ничего более жизнеутверждающего, чем еда.

Но пользу, как утверждает Маршалл, приносит не столько сам ужин. В процессе слушания всех этих старинных историй появляются чувство единения и эмоциональная устойчивость. Кроме того, ребенку важно видеть себя в контексте семьи. Другими словами, когда мы говорим о семейном ужине, на самом деле речь идет совсем не об ужине. Речь о семье.

По словам Маршалла, любые события и мероприятия – отличная возможность рассказать историю из жизни семьи. Сюда относятся и праздники (День благодарения и Рождество), и семейные поездки (4 июля на пляже, ежегодный уик-энд на лыжах), и прочие совместные занятия, объединяющие разные поколения. Даже поездка на автомобиле или поход в магазин – благоприятные моменты для подобных разговоров.

За ужином в доме Дьюка я обратился к членам семьи с вопросом, какая семейная традиция нравится им больше всего. Каждый последующий ответ оказывался любопытнее предыдущего. Дети Маршалла рассказали мне о четырехдневном празднике по случаю Дня благодарения, который в их семье отмечали уже 30 лет. Начинался праздник вечером во вторник, когда все ели сэндвичи с индейкой. В среду вечером они ели спагетти и рисовали у себя на лицах усы. В четверг прятали банки с тыквенным соусом, пакеты с зеленой фасолью и замороженную индейку, чтобы все смогли «поохотиться» за едой, как делали первые поселенцы в Америке. Затем, в пятницу, устраивали ужин в честь Дня благодарения. Кроме того, на протяжении всех четырех дней они вели «войну цветов», а победившая команда получала в качестве трофея пластмассовую утку.

– Это кажется безумием, – рассмеялся Маршалл, – ведь за многими из наших развлечений не стоит никаких реальных исторических фактов. Но эти традиции стали частью семьи.

Среди других ритуалов, о которых упоминали члены семейства, были особые шарады и провокационные вопросы, которые Маршалл задавал за ужином. Этим вечером он завел разговор о двух исследованиях. Одно доказывало, что люди намного дружелюбнее, когда держат в руках чашку с горячей жидкостью, а не с холодной.

– Заметь, Брэндон, – обратился к сыну Маршалл, – лучше знакомиться с девушками в кофейне, а не в баре!

Согласно другому исследованию, когда люди сидят внутри закрытого бокса, они хуже решают проблемы, чем если находятся снаружи.

– Видите, не зря есть выражение «Действовать вне рамок»! – заметила Сара.

Но с наибольшим энтузиазмом внуки Маршалла описывали то, как их дедушка каждый год на Еврейскую пасху собирает все семейство готовить соус из хрена.

– Мы включаем эту кошмарную еврейскую музыку, – начал один ребенок.

– Затем режем это тошнотворное растение, – добавил другой.

– Кладем его в блендер, – подхватил третий.

– А потом мы танцуем вокруг стола! – воскликнул самый младший.

Маршалл широко улыбался, слушая своих внуков.

– Видите? – обратился он ко мне. – Это тошнотворно! Это невкусно! Это странно! «Дедушка, – говорят они, – я должен это съесть?» А я отвечаю: «Да, придется это сделать». Почему? Да потому что ритуалы нужно создавать. Нельзя просто сидеть и ждать, что они появятся сами собой. Мы должны взять и придумать их. Знаете, что я делаю? Закладываю традиции, которые мои внуки будут воплощать в жизнь со своими детьми. Я в этом ни капли не сомневаюсь. Они скажут: «О, наш дедушка заставлял нас это делать, и мы слушались, ведь мы – часть семьи».

К этому моменту я уже успел прийти к двум невероятным выводам относительно семейных ужинов. Во-первых, ужинать вместе каждый вечер, по утверждению многих, не столь важно. Во-вторых, то, о чем вы говорите, имеет гораздо большее значение, нежели то, что вы едите. Но эти откровения натолкнули меня на вопрос: о чем же мы должны говорить, когда наконец садимся все вместе за стол?

В семействе Кеннеди за ужином велись достаточно радикальные беседы. Стол, за которым были воспитаны Джек, Роберт и Тед Кеннеди (и их братья и сестры), вошел в историю. Отец семейства, Джозеф Кеннеди-старший, гневался, если кто-то опаздывал. Все вставали, когда Роза Кеннеди подходила к столу, затем, судя по тому, что позже рассказывали об этом дети, их отец проводил самый настоящий семинар. Иногда он просил всех прочитать наизусть стихотворение (его любимым было «Скачка Пола Ревира» Генри Лонгфелло). Порой он просил кого-нибудь из детей высказаться по какой-нибудь спорной теме или рассказать краткую биографию публичного деятеля. Кеннеди нравилось устраивать диспуты, поэтому он заранее информировал остальных, какая будет тема, чтобы они могли как следует с ней ознакомиться и учинить допрос докладчику.