Роман после драконьего развода - Карина Иноземцева

—Хоть чем-то мы обеспечены,— подбодрила девочку.

Наверное, великородный этикет малышка вспомнила и ждала от меня нагоняя. А мне плевать на манеры, я сама не очень-то знаю как реверансы раздавать.

Тут Арсиэль решил срыгнуть. А потом еще раз и еще. Это уже больше на рвоту похоже. С интересом приблизилась к телу малыша. Он покряхтывал и недовольно морщился. В его животике активно шла перестальтика кишечника. Но вот его сонное состояние и рвота мне не нравятся.

Я не педиатр, но могу предположить, что стресс для грудничка стал началом чего-то большего.

Положила малышка себе на плечо в позу висячего тигра и стала гладить по спинке. Мальчик тихо мяукал, как котеночек, плакал. Тут он попукал и вроде успокоился.

Колика? Или все же инфекция?

Как трудно мне — современному человеку в деревне. Я тут и дня спокойной не буду.

Пока возилась с Элем, доча закимарила на тюках. Ей было все равно, что кровать — это пол, а укрываеться приходиться собственной кофтой. Дорога и стресс сделали свое дело. Одна я до сих пор на взводе. Боюсь, что закрыв глаза пропущу момент, когда вернется чешуйчатый гад и украдет малышей. К тому же, мой живот все еще был пустым и рычал, как оголодавший зверь.

Чувствую, медитация мне не поможет. Слишком напряжена, чтобы пытаться расслабиться.

За выбитой дверью было прекрасное звездное небо. Цвел луг и пах разнотравьем. Если бы не летающие вокруг дочери светлячки, я бы решила что попала в деревню к бабушке. Здесь очень тихо, просторно и пахнет свободой. Как давно я чувствовала свободу?

Наверное, только в детстве.

Закончила ВУЗ и тут же попала в больницу. Районная была смесью помоев и проблеском надежды. Там было мало оборудования, но люди умудрялись шокировать своими травмами. Кто под трактор упал, у кого-то в сенособирательную машину рука попала, а другой на медведя в рукопашную пошел. Мой старенький наставник иногда говорил, что не знал вообще где рука, а где нога и приходилось интуитивно все сшивать.

Никогда не забуду своего первого пациента. Мне дали его оперировать спустя полтора года. Для многих это считалось слишком ранним сроком, но заведующий разрешил. И вот мне привозят взрослого мужчину с вилами в ноге — подрался в сельском клубе за честь дочери. Весь в гематомах, ссадинах, без передних зубов. И первое что он спросил:

—Откуда такие симпатичные медсестры берутся?

Я тогда занервничала, не знала что сказать. Меня вроде комплиментом наградили, но почему-то обидно стало. Не признал во мне врача. Намного позже я смирилась с тем, что пациенты не готовы принимать молодое лицо за образ серьезного доктора. Часто я слишком эмоционально реагировала на что-то. Могла бежать за анализами сломя голову. Перепрыгивала ступеньки, шутила с пациентами и открыто улыбалась. Коллеги иногда называли меня слишком мягкой и запрещали сближаться с пациентами.

После первой смерти я поняла зачем нужно разграничение рабочей зоны и личной жизни. Когда меня трясло от слез в подсобке, я ощущала как растет стена отчуждения. Боль ломала меня изнутри и выворачивала ту легкость с которой я общалась с людьми.

Позже, я научилась быть вежливой, но твердой. Серьезной, но добродушной. Умела прятать эмоции и искренне радовалась вместе с пациентами. Но все это было не таким. Близко к сердцу ни одну историю болезни не подпустила.

С первым мужем познакомилась в стационаре. Меня поставили на подработку в перевязочный кабинет. Он был водителем большевозов, а к нам попал после аварии на мотоцикле. Он проявил настойчивость, а я решила поддаться. Но не каждый выдержит, когда твоя половинка пропадает на дежурствах в твои выходные. Муж запил с друзьями, а я не могла это терпеть. Выставила его прочь и забыла, как о тех пациентах, которых больше нет.

Второй был заядлым игроком в русскую рулетку. Любил адреналиновые ситуации и сам мчался на встречу приключениям. Не мудрено, что через год его застрелили в гаражах бандюги. Помню, разбирательство начиналось очень активно, даже в новостях показывали, а потом все спустили на тормозах. Явно приплатили за закрытие дела.

Я тогда уже перевелась в областную больницу и не могла вплотную заняться делами мужа, поэтому моя мама отдала под тело собственный гроб и место на кладбище. На самих похоронах я смотрела на закрытую крышку и пыталась выдавить хоть одну слезинку.

Любила? Да! Он меня на руках носил, цветы полевые собирал, если не мог купить. Всегда бежал ко мне с распростертыми объятиями. Я домой бежала как сумасшедшая.

Но заплакать так и не смогла. Издержки профессии. Смерть — это неизбежность.

—Циничная стерва,— услышала в спину от родственников мужа.

—А в лицо почему не скажите?— подошла к его сестре и взглянула ей в глаза.— Если ядом брызгаешь в спину, значит признаешь свою никчемность.

Да, я острая на язык, неблагодарная, циничная проходимка, которую проще ударить чем переговорить. Моя бывшая свекровь тогда сказала:

—Я рада, что мой сын этого не видит. Держите себя в руках, девочки.

Через год ко мне на стол попала бывшая свекровь, а та самая сестра просила оперировать лучшую бригаду. Она считала меня чуть ли не санитаркой. А я — ведущий хирург. Зашила, залатала, заштопала… И едва не начала курить. Сестренка дозвонилась до Москвы и спросила можно ли наглой стреве оперировать. Почему именно Мне отправили ее мать. Ведь я такая молодая и мне на вид лет двадцать пять. На самом деле мне в том году за тридцать перевалило.

Кретинизму девушки я удивлялась мало, она не первая дурочка на моем веку. За свекровь порадовалась. Выживет и хорошо, а все остальное пусть психологи лечат.

С третьим меня познакомил младший брат. Но у нас так и не сложилось. Я привыкла быть главной и расставлять все по своим местам. Да, дома у меня почти всегда был творческий беспорядок, но на рабочей зоне не терпела лишнего. И в своей голове я держала четкие границы. Мужик был психологически слабым и все наши встречи вскоре стали заканчиваться его истериками.

—Бездушная! Думаешь на тебя кроме меня еще кто-то взглянет? Я себе любую найду, а ты…

В стену летела посуда. Он разбил мне все сервизы, чашки и тарелки. Я его выгоняла сотни раз и через неделю он начинал караулить меня у подъезда, бросался в ноги, собирал публику, обрывал телефон. Подключила брата, чтобы он избавил меня от своего друга. Младший работал в полиции и закрывал его на сутки, а потом все с начала. Мне уже было около сорока, когда мне в голову прилетела кастрюля. И после этого взрослая серьезная баба — я, пустила в ход кулаки, зубы и когти. Избавилась от него и купила травматический пистолет. Стоило ему приблизиться, не стеснялась доставать пушку и направлять прямо в грудь горе проходимца. Мне было плевать на людскую толпу и все остальные нормы морали. Если меня не могут защитить законы, я сама себя спасу.

Позже, не без моей помощи, горе любовника упекли в психушку.

Его мать проклинала меня и даже проводила какие-то ритуалы возле моей двери. Пришлось и ее закрыть.