Человек без сердца - Татьяна Коган

Макс откинулся на спинку стула и помолчал, собираясь с духом.

— Тут такое дело, старик. Это ведь не все новости.

Глеб испытующе посмотрел на приятеля. Похоже, эти трое без него не скучали и отрывались на полную катушку.

— Я тебя слушаю.

— Ты заезжал сегодня ко мне в офис, так?

— Так.

— И что ты там увидел?

— Ничего.

— Вот именно. Нет у меня больше фирмы, обанкротилась. Мне в этом кое-кто помог. — Макс выдержал паузу. — Объявился тут один таинственный мститель.

— С этого места подробнее. — Глеб пододвинул Максу рюмку с водкой, взял свою и залпом выпил.

Они покинули бар в пятом часу ночи, договорившись в десять утра встретиться возле клиники. Приехав домой и улегшись в кровать, Глеб долго смотрел в темный потолок, снова и снова воспроизводя в памяти встречу с товарищем. Макс рассказал ужасные вещи, которые с трудом укладывались в голове. Слепота Джека, похищение Лизы, мистический злодей — все это напоминало сцены из фильма, а не события реальной жизни. Однако у Глеба ни на секунду не возникало подозрения, что Макс преувеличивает размеры катастрофы. Минувший год научил Глеба быть готовым к самым неожиданным поворотам судьбы.

Уже засыпая, он подумал о том, что не испытывает к Лизе ни малейшего сочувствия. Глеб никогда не симпатизировал ей, а в последние годы почти ненавидел. Лизин эгоизм и циничность превосходили все мыслимые размеры; желая чего-то, она не останавливалась ни перед чем. Подруга заслуживала того, чтобы ее проучили. Похищение было не самым варварским наказанием. Возможно, это донесет до ее ума простую истину: на каждую силу найдется сила превосходящая. Натуру, конечно, не переделаешь, но зато она научится ее усмирять. Впрочем, Лиза из тех людей, кто отвергает любое учение, считая, что и без того идеальна. Что ж, Леди Совершенство получила по заслугам. Единственный, о ком Глеб действительно сожалел, это Макс. Друг сильно переживал по поводу сложившейся ситуации. Если кому и стоило помочь — то именно ему.

Это было странное место. Джек приметил его пару лет назад, когда ехал из области по одной из многочисленных трасс. Стояла середина лета, солнце клонилось к закату и разливало по небу фиолетово-розовую акварель. Дорога плавно изгибалась, а потом сделала резкий поворот, открыв водителю вид на заброшенное поле. Ничего примечательного в этом поле не было; не пребывай Джек в философском настроении, не обратил бы на него никакого внимания. Однако в тот вечер не смог проехать мимо. Припарковал автомобиль на обочине и спустился вниз на желтоватый ковер: лето выдалось жарким и засушливым, на открытых пространствах трава выгорела. Этот пикантный недостаток лишь усиливал необычное очарование места. Линии электропередачи рядами пересекали поле. Тяжелые черные провода с угрюмым равнодушием нависали над одиноким путником. И казалось, это и не провода вовсе, а вырванные из плоти гигантские вены. Того и гляди, закапает вниз темная липкая кровь, запачкает желтизну травы.

Джек закрыл глаза, прислушиваясь к напряженному гулу. Там, в высоте, зловеще вибрировал ток, вызывая в теле мелкую, едва уловимую дрожь. Джеку почудилось, что у него над головой пролетают миллиарды омерзительных насекомых. Но даже иррациональный страх не заставил его открыть глаза. Он стоял, зачарованный, не в силах пошевелиться. И так прекрасно было это гипнотическое оцепенение, что хотелось послать весь мир к чертям и остаться здесь, в этом гиблом месте, навсегда.

Когда стемнело, Джек вернулся к машине и продолжил путь. С тех пор раз в три-четыре месяца обязательно приезжал на это поле, чтобы побыть в одиночестве и подумать о вечном.

Сегодня утром Джек ощутил острую, почти болезненную тягу. Он не наведывался на поле с декабря прошлого года. Последнее посещение получилось скомканным — до эксперимента оставалось два дня, Джеку не удавалось расслабиться и абстрагироваться от мыслей о предстоящем опыте. Он провел на поле двадцать бессмысленных минут и вернулся в город разочарованный и злой.

Ему было необходимо попасть туда. Как можно скорее.

Он порывисто встал, намереваясь спуститься во двор и сесть в машину, но вспомнил, что это невозможно. Абсолютно невыполнимо. Ведь он слепой. Он не видит ничего, кроме проклятой темноты. И зрение никогда не восстановится.

Джек разразился истеричным хохотом. Он смеялся как ненормальный, корчась от спазмов в животе и не замечая выступивших на глазах слез. Он смеялся долго, неуправляемо, как не смеялся никогда прежде. Он надеялся, что этот больной смех убьет его раз и навсегда. Но смех прекратился так же неожиданно, как и начался. Джек почувствовал себя разбитым. Не осталось сил даже на то, чтобы сделать два шага до дивана, — он лег прямо на пол, по-покойницки сложив руки на груди.

Кравцов всегда считал, что обладает железной волей. Был уверен: никакие обстоятельства не сломают его; не найдется испытаний, которые он не выдержит с честью. И что же в итоге? Всего лишь тридцать дней в темноте — и герой едва ли не сходит с ума. Слабак! И как наплевать на собственную слабость! Да, он не Прометей. Он простой человек и хочет жить по-человечески.

Звонок в дверь на мгновение отвлек Джека от мрачных мыслей. Однако он не испытывал ни малейшего любопытства, кто это решил навестить его. В дверь звонили и звонили, но Иван не предпринимал попыток подняться.

В кармане брюк завибрировал мобильный и спустя минуту затих.

В прихожей послышался звук поворачиваемого в замке ключа. А затем чьи-то шаги.

«Макс сделал дубликат», — безразлично отметил про себя Джек.

— Ванька, блин! Ты что творишь? Ты жив? — Макс бросился к лежавшему на полу другу и принялся тормошить его.

— Я жив, просто отдыхаю. Не надо меня трясти, — спокойно ответил Кравцов и сел.

— Ни хрена себе отдых! Еще бы венок у изголовья положил! — буркнул Макс, с трудом переводя дыхание. — Я с тобой поседею раньше времени.

— Не переживай, я этого не увижу, — усмехнулся Джек.

— А ну кончай гнилой базар! Я смотрю, и правда тебя нельзя ни на сутки одного оставить. Сразу хренью начинаешь маяться. Хорошо, что я сделал дубликат ключа от твоей хаты, перед тем как тебя сюда перевезти. Ты уж извини, что я ворвался. Но ты не поднимал трубку, и я волновался.

— Ты не один? — прервал его тираду Джек.

Глеб, до этого тихо стоявший в дверном проеме, шагнул в комнату.

— Он не один.

— Глеб? — Джек нащупал диван и оперся на него спиной, продолжая сидеть на полу. — С возвращением!

— Спасибо. Правда, возвращение получается невеселым. — Глеб приблизился к другу и, наклонившись, неловко его обнял.

— Да, есть тут некоторые поводы для грусти, — согласился тот. — Как сам? Полагаю, больше не хочешь покидать сей бренный мир?

— Больше не хочу. Спасибо тебе. Промывка мозгов мне реально помогла.