Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей

варваров, похитивших такой великий текст. Оригинал, написанный рукой выдающегося человека? Для тех, кто понимает, эта книга имела такую же ценность, как невероятно зеленый бриллиант на шее у халифа.

Что означало, в данный момент, сейчас, именно сейчас, дальнейшие изменения того, что произойдет этим утром, пока солнце поднимается над стенами дворца.

– Ты понимаешь, конечно, – небрежно произнес халиф, – что, если хоть тень слуха о том, что она находится здесь, выскользнет отсюда, тебя убьют?

– Я бы никогда этого не сделал, господин. Я бы с радостью провел много дней, читая и обсуждая ее вместе с вами, сиятельный. Я впадаю в экстаз от одной возможности смотреть на нее.

– В экстаз? – переспросил халиф.

Газзали поднял свой бокал.

– Я салютую вам, мой господин, за то, что вы проявили смелость и пожелали иметь ее здесь – и осуществили это. Ибн Удад был одним из нас, он был из Маджрити – разумеется, его книга должна находиться здесь, на западе. Пускай у Хатиба будут свои ученые! На этих страницах ибн Удад говорит, что возникновение и падение цивилизаций зависит от смелости их лидеров. Или от ее отсутствия. Не меньше, чем от их благочестия, говорит он, каким бы оно ни было важным. – Газзали отпил глоток вина. – Иногда, – прибавил он, – мы должны проявить смелость для удовлетворения жажды знаний, которую Ашар зажигает в наших сердцах. Или… любой другой жажды. В наших сердцах. – Кажется, слова снова начали подчиняться ему.

Халиф громко рассмеялся. У него был приятный смех. Их взгляды на секунду встретились. Газзали первым опустил глаза, как и следовало. Халиф взял свой бокал и на этот раз осушил его до дна.

– Не побеседовать ли нам сейчас об учении ибн Удада? – небрежно предложил он.

Но, произнеся эти слова, поставил бокал, шагнул вперед и поцеловал Газзали в губы, не проявляя никакого желания торопиться или рассуждать о философии.

На мгновение Газзали испугался, не осталось ли яда на губах халифа или на его языке, но потом мысленно пожал плечами. С этим уже ничего не поделаешь. Он обхватил халифа за талию и прижал его к себе. Поцелуй длился, становился все более страстным.

– Что может доставить удовольствие моему повелителю? – спросил наконец Газзали, слегка откинув голову.

– Вот это, – ответил халиф.

– Я рад это слышать. У меня есть и другие мысли. Может быть, ваше платье кажется вам… лишним в данный момент?

Этот притягательный смех. Они двинулись к самому большому из диванов. Он почти наверняка уже использовался для этой цели, подумал Газзали. Керам аль-Фаради медленно снял свои одежды и бросил их рядом с диваном. У него было стройное, красивое тело. Он поднял руки, скрестил их за головой, принял живописную позу. Газзали бросил взгляд вниз, вдоль тела халифа. Увидел, что тот возбужден, и…

– Ого, – искренне восхитился он.

Халиф сел, потом лег на спину на темно-коричневую кожу дивана.

– Какие у тебя еще были мысли? – спросил он; теперь его голос стал томным.

Больше, чем томным. Слова звучали невнятно.

Газзали не спеша опустился на колени на ковер рядом с ним.

– У меня много мыслей, благородный господин. Поведать вам некоторые из них? Одна может быть связана с вашей нижней одеждой, если это не слишком смелое предложение с моей стороны.

– Смелое? Да. Смелость… она была бы…

Вероятно, это была бы приятная встреча, и выгодная, если бы у него не было иной, более серьезной цели, подумал Газзали аль-Сияб. Халиф оказался щедро одарен природой. Удивленное восклицание Газзали, когда он взглянул вниз, не было наигранным. Тем не менее сейчас это не имело значения.

Сейчас значение имело то, что халиф потерял сознание. Он дышал медленно, но ровно. Его эрекция не исчезла, что немного озадачивало.

Газзали начал действовать быстро. Встал, нагнулся и расстегнул золотую цепочку на шее халифа. У него в руках «Бриллиант Юга». Камень, прославленный настолько, что заслужил собственное имя. Он держит в руках это ослепительное великолепие. Мир – удивительное место, подумал он. Камень был тяжелым, да еще на толстой цепочке. Он был потрясающе зеленым. Колдовского цвета. Единственный на всем свете.

Как и книга. Он снял бриллиант с цепочки. Подошел к очагу и забросил цепочку к дальней стене; она упала за горящими дровами. После секундного размышления Газзали снова достал из рукава флакон и бросил его в огонь. Стекло разбилось с тихим звоном. Флакон был маленьким. Бриллиант… он поднял свой тюрбан и снова намотал на голову, надежно спрятав в нем камень. Тот был слишком крупным, слишком тяжелым, чтобы спрятать его в рукаве или в кармане. Ты адаптируешься, приспосабливаешься. Можешь стать невероятно богатым, если тебе несказанно повезет.

Далее книга. Еще более трудная задача, но сегодня он, по милости Ашара, надел под тунику свободные полотняные шаровары с поясом. Случайность, произвольный выбор. Подобные вещи могут спасти или погубить тебя. Он пристроил книгу под шароварами на талии, затянул потуже пояс поверх нее. Она держалась. Нужно, чтобы она продержалась достаточно долго. Он напомнил себе, что нельзя кланяться слишком низко. Никому.

Конечно, он, возможно, через несколько минут умрет. В этом случае он умрет, неся на себе две из величайших ценностей в мире. Смелость – это не исключительное свойство вождей, ведущее к взлету или падению цивилизаций. Жизнь обычного человека также может взлететь – или рухнуть – из-за смелости.

Он оглядел комнату. Прошло совсем немного времени, но ему казалось, будто пропасть лежит между этим моментом и тем, что происходило совсем недавно. Халиф на диване все еще дышал. Газзали принял и это решение тоже: он не собирался убивать его. Убийство в придачу к таким похищениям? Он решил, что тогда им негде будет скрыться, не найдется такого места на земле. Он понимал, что это не обязательно верная мысль и что, возможно, именно его неопытность в делах убийства подсказала ее.

Если и так, быть по сему. Люди могут совершать ошибки. Или поступать абсолютно правильно по самым неожиданным причинам. Время покажет. Только после ты сможешь оглянуться назад, улыбнуться и покачать головой – или тебя обезглавят и выпотрошат при ослепительном солнечном свете на той самой базарной площади, где ты рассказывал свои истории.

Под влиянием внезапного порыва, отчасти из озорства, Газзали подошел к халифу и сдернул его шелковое нижнее белье вниз до колен, обнажив застывшую эрекцию. Она была поистине необычайной.

Потом он выпрямился. Он был готов. Был готов даже умереть, но не оставить здесь эти две вещи. И он не убийца. Истины, найденные и осознанные. Вот так просто, если что-то бывает простым в жизни человека. Перед ним