Великие любовницы - Эльвира Ватала

Подводя итоги, можем резюмировать, что этот альков юных супругов счастливым не был. Там долго, очень долго торичеллиева пустота была. А в других, думаете, лучше? Вы посмотрите только на юных французского короля Людовика XIII и его супругу Анну Австрийскую. Это их сейчас в брачную кровать поведут. А сейчас в одной комнате дружки жениха ему наперебой сальные анекдоты рассказывают для поддержки боевого, пардон, «полового» духа, ей в соседней дамы шепчут о долге женщины и утирают кружевным платочком слезы.

Жениху недавно исполнилось четырнадцать лет, невеста на пять дней моложе. И что же получилось из этого насильственного союза и политического брака, состряпанного интригами Марии Медичи, матушки короля? А ровным счетом ничего. Там тоже торичеллиева пустота. И этот вакуум продержится ровно четыре года, хотя Людовик XIII, чтобы оправдать желание и надежды министров и придворных, не мешкая уверял, что он «это сделал уже в первую брачную ночь». Это была неправда. Правда была в том, что четыре года Анна Австрийская останется девственницей, потом супруг вообще перестанет посещать ее спальню, и только через двадцать один год после супружества, заключенного в 1615 году, у них родится первый сын, Людовик XIV, а через год второй — Филипп Орлеанский.

Это будет потом, когда в девятнадцать лет Людовик XIII станет французским королем, а Анна Австрийская королевой. Сейчас всем заправляет матушка, регентша при сыне, а фактически его тиран. Бьет своего ребенка, хлещет по пухлым его щекам с садистским удовольствием, не обращая внимания, что сыночек-то уже женатый. Конечно, смертельно боясь и ненавидя матушку, он не мог так смело ей запеть песенку, какую в наше время смелые мальчики поют: «Ах, мама, маменька, я уж не маленький! Ах, мама, маменька, мне много лет!» Он попросту морщится, то краснеет от стыда, то от гнева бледнеет, глотает слезы обиды и клянется в душе отомстить жестокой матери в будущем. Отомстил все-таки. Когда королем стал, прогнал ее вон из дворца и даже из государства французского, и она шастала нищенкой по европейским дворам и где-то осела в своей Италии в квартире Рубенса, которому когда-то заказывала фрески своими изображениями дворцовые стены украшать. И даже на вязанку хвороста она не имела. Так и умерла в холоде, голоде и нищете! А что? Полностью по заслугам получила. И мы, и Мария Медичи скажем вам словами известного ученого сексопатолога П. Мантечацца, вашего соотечественника: «Чтобы хладнокровно бить ребенка, нужно, чтобы в наших жилах текла не кровь, а змеиная желчь»[17].

Людовик XIII.

А дальше ученый говорит так: «Не поднимайте никогда ваших рук для воспитания пощечинами. Убедитесь, наконец, что если вы будете бить ваших детей по лицу, тащить их за волосы или драть их за уши, то, кроме вреда, ничего этим не причините».

Это правда святая! Дети начинают ненавидеть тех родителей, которые самым действенным методом воспитания ребенка считают ремень. Но бывают, конечно, исключения. Бывают такие вот феноменальные дети, которые обожают своих родителей за то, что они их бьют как Сидоровых коз. И нам о таком ребенке рассказала сама мадам Ментенон, тайная жена сына Анны Австрийской, Людовика XIV, который через двадцать один год на свет родится. Она отправилась на воды с внебрачным ребенком короля Людовика XIV и Монтеспан, калекой графом Мэйнским, по дороге останавливалась и королевскому отпрыску для общения крестьянских детишек подсовывала. И вот ребенок Мэйнский, поиграв с вшивым крестьянским отпрыском, пожелал, чтобы матушка Ментенон взяла его с собой на воды. Почему нет? У Ментенон уже в голове разные планы о том, какое она богоугодное дело сделает, если ребенка омоет, вши выведет, в нарядные одежды облачит, грамоте выучит, и этот херувимчик с ангельским личиком станет порядочным и приличным человеком. Мальчишка с вшами и ангельским личиком обрадовался страшно такой перспективе, но, когда в карету пришла пора садиться, вдруг погрустнел дальше некуда и глазки ангельские на добрую тетю поднял и такой вот вопрос задал: «Ах, добрая, прекрасная дама, как же я могу с вами ехать? А кого моя матушка лупить будет?» Когда задрали мальчику рубашонку, оказалось, что кожа его вся исполосована зажившими и еще не зажившими рубцами, мать каждый дань драла его так, что до мяса сдирала кожу. Ментенон, исполненная жалости к мальчику, который проявил такую необыкновенную любовь к своей матери, оставила его в той деревне и всю дорогу плакала, ибо знала, что тому уже не жить и скоро мать забьет ребенка до смерти.

Но вернемся к нашему рассказу. Отношение Марии Медичи к сыну было так жестоко, что он всякую охоту и к жизни и к ее радостям перестал чувствовать. Рос злым и мрачным. Никаких чувств, кроме презрения и безразличия, своей жене не оказывал, по-видимому, вообще проклиная женский пол, ненавидя всех его представительниц, который ассоциировался у него, начиная с матери, с ленивой, жадной, грязной и жестокой итальянкой.

Но не дремала Мария Медичи. Она обеспокоилась, конечно, положением альковных дел в спальне короля-сына и каждый вечер Анну Австрийскую к себе в кабинет для интимных разговоров вызывала. Значит, так: как нужно привечать супруга в спальне, молодая невестушка знает или нет? Как ей быть ласковой с супругом, знает или нет? Не знаешь — научим, не хочешь — заставим. И вот уже для обольщенья короля на маленьком столике в спальне Анны-Австрийской его любимые марципаны и мадера. Сама она в радостном и донельзя откровенном пеньюаре за вышивкой сидит, к шагам супруга прислушиваясь, не идет ли? Рядом роскошная постель по последней моде и слову техники оборудована. Воспользуемся ее описанием устами одного историка: «Спальня Анны — платяной шкаф, инкрустированный испанским орехом, арабское кресло, отделанное слоновой костью и жемчугом. Стены сверху донизу украшены гобеленами, а на другой из них редкостное флорентийское зеркало. На ложе алые бархатные занавеси»[18].

Но ничто не в силах возбудить Людовика XIII. Придет, сядет в уголочке, марципаны пожует, мадерой запьет и молчит, как нанятый. Ему нечего своей супруге сказать, да и вообще у него нет настроения. Вечно угрюмый, вечно молчаливый, немного заика, он предпочитал беседам и ночам с супругой занятие охотой и музыкой, целые дни проводя или с ружьем в руках, или с лютней. А ко всему прочему еще и скупой до ужаса. Отправил восвояси почти всю Анны Австрийской службу во имя экономии двора и чтобы не очень-то она своей Испанией увлекалась, раз во Франции живешь, полюби все французское. Впоследствии Анна Австрийская так и сделала и очень хорошо интересам Франции служила, но сейчас ей без своих придворных дам скучно, некому испанские песни петь и танцы танцевать.

Из спальни Людовика XIII вела потайная дверь в покои королевы. Так вот эта дверь уже порядочно паутиной заросла, так мало Людовик XIII пользовался ею. Герцогиня де Шеврез, которая поверенной королевы стала, советует ей тоже отвечать мужу холодностью, но из двух «холодов» жара не состряпать. Уже три года пустует королевский альков. У Людовика XIII появились какие-то наполовину платонические любовницы, которым он обливал платья красным вином, такая у него была милая шутка в заигрывании с дамами. А потом все смешалось в «доме Облонских»! То есть мы хотим сказать, во французском королевстве, а точнее в королевских альковах. То она, то он поминутно в кого-то влюбляются: то король в мадам Шеврез, то королева в Бэкингема, английского приближенного при дворе Якова I. Ну, эта романтическая любовь прекрасными романами обрастет, включая известных «Трех мушкетеров» Александра Дюма. Менее романтическая, зато более сложная была у Анны Австрийской связь с всемогущим кардиналом Ришелье, первым министром французского государства. Он то любит Анну до безумия, то смертельно ее ненавидит. Она то ненавидит его смертельно, то кокетничает с ним, почище опытной куртизанки. Ну и получился в истории винегрет. Одни историки описывают, как могущественный кардинал Ришелье, одетый в бархатный камзол с бубенчиками и кастаньетами, перед ней национальный танец плясал, другие — что какие-то замысловатые интриги против Анны выдумывал и вообще играл с нею, как сытый кот с бедной мышкой. То в угол загонит и сейчас вот-вот схрумкает, а то вдруг отпустит и даст бедной мышке немного побегать. Будто это все происходило потому, что он здорово Анну ревновал к Бэкингему и к кавалеру Монморанси, которому потом голову отрубили, обвинив в государственной измене.