Вредная привычка жить - Юлия Климова

Альжбетка захныкала, и я протянула ей кружевную салфетку из-под вазы. Еще в шестом классе Солька связала ее крючком, за что получила незаслуженную четверку. Альжбетка так нещадно сморкалась в эту салфетку, что Солька, глядя на нее, тоже разревелась.

– Откуда у тебя столько соплей? – изумилась я.

– Это не сопли, – запричитала Альжбетка, – это моя боль из меня выходит!

– Хватит, у нас сегодня куча дел. Переодеваемся во все темное, дежурство у окна по очереди, собираемся здесь через полчаса.

Мы с Альжбеткой разошлись по своим квартирам – переодеваться, а Солька бросилась отстирывать дорогую ее сердцу салфетку.

Мы решили не зажигать свет, не курить и разговаривать шепотом, а лучше – молчать.

Первой не выдержала Солька:

– А почему они в милицию не сообщат? Я бы сообщила.

– Не сомневаюсь, ты у нас ходячая совесть.

– Боятся, – предположила Альжбетка.

– А чего им бояться-то? – не унималась учительница ботаники.

– Что на них подумают.

– Глупости, – сказала я, – кто на них подумает, они въезжают, открывают дверь и начинают орать. Нормальная реакция нормальных людей.

– Так они что, ненормальные? – спросила Солька.

– Я думаю, они что-то скрывают и им невыгодно обнаруживать себя подобным способом.

– Как это так? – спросила Альжбетка.

– Может, они судимые за убийство, а тут – труп. Просто боятся, что им не поверят, или натворили дел каких и скрываются сейчас, не зря квартиру сменили, к чему им такая шумиха? Так что Федор Семенович очень удачно умер вчера, теперь о нем есть кому позаботиться, – объяснила я.

Дверной замок в коридоре щелкнул, дверь открылась. Тишина, дверь закрылась.

– Идут, – сказала я, – сколько времени-то?

– Полтретьего уже, – сказала Альжбетка, глядя на мобильник.

Дверь в коридоре опять открылась, и, судя по звукам, доносившимся до наших ушей, прижатым к входной двери, можно было сделать вывод, что тащат что-то большое.

Альжбетта осторожно приподняла крышечку глазка и посмотрела в коридор. Мы знаками стали спрашивать – что она видит?

Она присела и шепотом сообщила нам, что в коридоре – семья новоселов вместе с огромным темно-синим чемоданом.

Представить себе, что Федор Семенович поместился в чемодан, я не могла, хотя, если особо постараться и чемодан вместительный, то все возможно. Приехал лифт, и чета наших соседей, погрузившись, уехала. Мы выскочили в коридор, по которому разносился запах елового освежителя воздуха с еще какими-то неприятными мотивами, и побежали вниз по лестнице: нам никак нельзя было их упустить.

Путь новоселов лежал к гаражу за домом. У них оказалась вполне приличная иномарка, в которую они запихнули пахнущий чемодан. Немного прогрев машину, особо не торопясь, они уехали в сторону Кольцевой дороги. Мы остались стоять за углом дома в глубоких размышлениях

– Альжбетка, поедем на твоей машине, – спохватилась Солька.

– Нет, – замотала она головой, – меня это больше не касается, это их проблемы.

Это был исторический момент – когда Альжбетка разорвала все отношения с покойным Федором Семеновичем!

Девушки посмотрели на меня как на человека, который примет окончательное решение.

– Пошли спать, – сказала я.

Проходя мимо помойки, мы обнаружили распиленный гроб. Он представлял собой просто кучу досок, и никому в голову не могло бы прийти, что еще недавно это был ловко сколоченный Славкой коробок, в котором так уютно лежал Федор Семенович.

– Вот жизнь… – сказала Солька.

– Точно, – подтвердила Альжбетка.

– Когда только вынесли? – изумилась я.

– Все успели, – зло подытожила Солька.

– А нам-то что теперь, радоваться или нет? – спросила Альжбетка.

– Однозначно, радоваться, – объявила я, – с деталями разберемся потом, мы теперь за этот труп ответственности не несем, вахту сдал – вахту принял.

Мы немного постояли на улице молча.

– Как у тебя на работе-то? – поинтересовалась Солька.

– Погано… не мне, конечно… им всем, но почему-то меня не увольняют.

– А как начальник? – спросила Альжбетка.

– Ничего интересного, девочки, ровным счетом ничего интересного, болото какое-то.

Мы не торопясь дошли до своего этажа и обнаружили там тетю Пашу, которая изо всех сил драила ступеньки.

– Бессонница? – сочувственно спросила я.

– Она самая… подкралась незаметно, я-то уж думала, что сплю, – ответила тетя Паша, смахивая пот со лба.

– А у нас соседи новые, – похвасталась своими знаниями Солька, – мы с ними уже познакомились.

– И как они? Интеллигентные? – спросила тетя Паша, подтягивая вытянутые на коленках тренировочные штаны.

– Нет, – ответила я, – лампочки будут выкручивать, если вы на этот счет интересовались.

– Ах, паразиты! – понеслось по этажу.

На работе меня ждет сногсшибательный сюрприз. Поедая пирожки, мы пытаемся осмыслить происходящее

Если кто-нибудь может после такого заснуть, то уж точно не я, так что до утра я сидела на стуле у окна и жевала капусту. Вообще-то аппетит давно пропал, наверное, запахи использованных нами освежителей навсегда убили во мне тягу ко всему, что пахнет, так что еда перестала быть культом. Это огорчало и радовало одновременно. Привычные диалоги с холодильником были упразднены, и теперь в минуты одиночества поболтать будет не с кем, но, с другой стороны, впереди маячила лодка с парусом, на котором было написано – 46-й размер!

Не дожидаясь, когда будильник споет свою гадкую песню, я оделась и отправилась на работу. Раз я собралась стать самым лучшим сотрудником, то такой ранний приход только на пользу моей карьере.

Я полагала, что буду единственной ранней птицей, но ошиблась: в восемь утра на первом этаже уже намечалось вялое шевеление масс.

Около зеркала я столкнулась с Ларисой. Она вроде в бухгалтерии работает, молоденькая девчонка лет двадцати, и что это она крутится перед зеркалом в таком возрасте? Это просто преступление, чего она там не видела? Двух стройных ног? Своей аккуратненькой попки или талии, которая пролезет в игольное ушко?

– Привет, – помахала она мне рукой.

– Привет, – ответила я, пытаясь не замечать ее груди четвертого размера.

Но сделать это было трудно, грудь, точно два уверенных танка, перла напролом и притягивала мой взгляд к себе.

– Как тебе у нас? – поинтересовалась эта невозможная Лариска.