Узурпатор ниоткуда - Дмитрий Дубинин

Саша подошел к большому холодильнику со скругленными гранями (настоящий ЗИЛ, чтоб мне провалиться!), извлек оттуда запотевшую бутылку без этикеток.

— Вас ист дас? — поинтересовался Курт.

— Узнаете, — подмигнул нам Саша, открывая емкость.

Мы разлили мутноватую жидкость по стаканам и приготовились выпить «за встречу европейцев на африканской земле». Я хватил немного пойла… Самогон, конечно, но с удивительным вкусом.

— Оу, — произнес Курт одобрительно.

— Банановая водка? — спросил Дэйв.

— Точно. Называется «горилла». Африканская горилка. Сами гоним, сами пьем. А если кто переберет, утром в зеркале вместо себя гориллу видит.

Мы посмеялись, потом отдали должное закуске. Альбер сготовил пару куриц с местными овощами. Сладковато, но мясо отменное, да и соус хорош… Хлеба нет, но украинцы и лепешки из сорго навострились печь сами. Нормально. Могло быть и хуже.

Разговор с еды плавно перетек на беседу о здоровье, вернее, о том, что от него остается у белого человека после хотя бы трех месяцев жизни в Африке. Малярию и расстройства желудка здесь вообще за хворь не считают — так, легкая мигрень с насморком. Опытные «африканеры», жуя курятину, поделились друг с другом рецептами борьбы с поносом и местными паразитами.

После третьей беседа от паразитов перешла к прекрасному полу. Саша охарактеризовал ситуацию с ним как «дюже поганую», поскольку белых женщин в Банги буквально экземпляров сорок, и они все под присмотром. Более-менее доступных среди них не более десятка особей, и здешнее сарафанное радио каждый день передает, сколько дней остается до отъезда кого-либо из присматривающих.

Что касается черных… О, это отдельная песня! Со СПИДом в столице дела обстоят чуть лучше, чем на периферии, но риск подцепить что-нибудь особенно экзотическое все же есть. После того, как четвертая бутылка виски улетела под стол, мы выяснили, почему Саша поначалу отмалчивался насчет бассейна. Став откровеннее, он сказал, что на бассейн с некоторых пор наложено табу — там купались местные девушки по вызову… Летчики терпели долго, но однажды, в процессе хорошей выпивки, не удержались, съездили на «Плимуте» в центр за добычей. Одному не повезло — заболел «малиной», его отправили домой. Окончательно выздороветь от этого дела, как выяснилось, невозможно.

Долго ли, коротко ли, но трапеза скоро закончилась. Я слегка осовел, да и не я один. Саша посоветовал нам провести сиесту в доме, и показал, какие комнаты безопасны для жилья — то есть, где надежно заделаны щели и окна, и имеются пологи над кроватями. Нелишняя предосторожность в краях, где не кусаются только бабочки.

В моей комнате, кроме всего прочего, нашелся исправный кондиционер, что было совсем хорошо. Я чувствовал, что спать меня совсем не тянет, и вышел в коридор, чтобы позвать Толю на перекур, да поболтать с соотечественником. Литовцы и немец, конечно, говорят на русском как на родном, украинцы же вообще почти что братья, но…

Однако Толи в комнате не оказалось. Я заподозрил, что по велению желудка ему пришлось отлучиться в район садика-дворика, но искать мне его там не хотелось. Я выкурил сигаретку на лестничной площадке, а потом все же направился подремать — в жарких странах надо уважать местные обычаи, к коим, вне всякого сомнения, относится и послеобеденный пассивный отдых.

Я проснулся от легкого стука в стекло кабины… Или оттого, что почувствовал сквозь сон чей-то пристальный взгляд. Я не сразу сообразил, где нахожусь — но ясно, не дома. Грубое пружинящее сиденье — на самолет вроде тоже не похоже…

Перед носом торчали ржавые рычаги управления. Все понятно. Кабина брошенного в лесу трелевочного трактора. В африканском, черт бы его драл, лесу.

Лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву, светили прямо в лобовые стекла, поэтому я не сразу понял, что за фигура скорчилась на капоте машины.

Но она, видимо, заметила мое движение, придвинулась ближе, и прижала разинутую пасть к стеклу. Обезьяна! Черная шерсть, розоватая морда, большие уши. Похоже, шимпанзе.

Я даже обрадовался и помахал рукой обезьяне. Та немедленно оскалилась и повторила мой жест. А потом пошла вприсядку скакать по капоту. Мне стало совсем весело. И я понял почему. Потому что если бы вместо шимпанзе с утра пораньше увидел негра с «Калашниковым», веселья могло и не быть…

Ладно, пора вставать и браться за работу… С голодухи об этом думать не очень приятно, но если я буду просто так сидеть и страдать, вон та симпатичная обезьяна скоро сможет поиграть в футбол черепом Андрея Маскаева. Не самый лучший финал для моей африканской эпопеи.

Я выбрался из кабины, немного размялся, пробежавшись вокруг трактора (обезьяна от восторга разразилась писком и уханьем), а потом, не теряя больше времени, отправился на восток. Животное, видя, что я ухожу, жалобно заверещало.

— Ну так пошли! — позвал я. — Эй ты, как там тебя… Жаконя!

Как ни странно, обезьяна приняла подобное обращение, перепрыгнула с капота на ближайшее дерево и не спеша двинула по веткам в ту же сторону, что направлялся я. Забавно. Интересно, этого молодого самца изгнали из стада соплеменники, или он сбежал от человека?

Я толком не знал, по какому принципу организованы обезьяньи сообщества, но этот шимпанзе несомненно был мужского пола. Наверное, все-таки ручной…

Походило на то, что Жаконя знал, куда идти. Время от времени он высовывал морду из зарослей и, жестикулируя, пищал, пока я не менял направление в ту или иную сторону. Тогда шимпанзе вновь скрывался и только легкий шорох в листве указывал на его передвижение.

Однако наш курс по-прежнему лежал на восток. Размышляя о том, куда в конечном итоге приведет меня мой странный проводник, я угодил ногой в яму, и с треском рухнул в кусты. Огромный птицеед, которого я чуть не раздавил головой, в ужасе кинулся прочь.

Чертыхаясь и отряхиваясь, я поднялся. К счастью, обошлось без повреждений. Ступня немного побаливала, и это тревожило.

Примчался Жаконя. Охая и причитая, он сделал пару кругов над моей головой, затем умчался. Не прошло и двух минут, как сверху упала гроздь бананов. Ай да примат!

— Спасибо, малыш! — крикнул я. Обезьяна заверещала, наверное, говорила «пожалуйста».

Бананы оказались слегка недозрелыми. Я посочувствовал своему желудку, который не раз приходил в ужас от африканской еды, но выбирать не приходилось. Я слопал пару плодов, остальные сунул в сумку.

— Ну, пошли дальше! — крикнул я обезьяне, копошившейся где-то над моей головой.

В знак согласия Жаконя пустил струйку (я едва успел отскочить), а потом поскакал по веткам дальше. Да-а, очень своеобразного приятеля я себе тут нашел…

Долго ли, коротко ли, но в самый солнцепек мы добрались до аэродрома — по моим прикидкам, я прошел километров тридцать. Не буду хвастаться, но я понял, что мы скоро придем на место, понял еще где-то за полчаса до прибытия на место. Я заметил в небе трех парящих птиц, круживших над одним местом, а так кружат только падальщики. Если вспомнить о том, сколько трупов валялось возле летного поля, становилось ясно, что их привлекло.