Люди как боги - Сергей Снегов
Шрифт:
Интервал:
– Я следила за тобой. Раз ты в Столице, следует ожидать рискованных чудачеств. Почему-то ты считаешь этот город лучшим местечком для озорства. На Плутоне ты вел себя сдержанней.
– На Плутоне у меня не хватало времени для забавы. И потом – там отсутствуют Охранительницы. Скажи теперь, Вера, какие выводы вы делаете из информации о галактах и разрушителях?
Вера, задумавшись, ответила не сразу:
– Завтра собирается Большой Совет, будем решать. Но и сейчас уже ясно, что возникли десятки вопросов – и каждый требует ответа. Существуют ли еще разрушители и галакты или информация о них – пережиток катаклизмов, отгремевших миллионы лет назад? Кто из них победил в космической схватке? Может, в непредставимых сражениях погибли обе стороны? Какое отношение имеют к людям так удивительно похожие на нас галакты? И если и те и другие еще существуют, то где они обитают? Впервые в нашей истории мы выходим на галактические трассы – безопасны ли они для нас? Мы вознамерились создать Межзвездный Союз Разумных Существ – не рано ли? Может, следует полностью замкнуться в мирке солнечных планет? Есть и такое мнение, Эли! У нас огромные ресурсы – не направить ли их на строительство оборонительных сооружений? Может быть, возвести вокруг Солнечной системы кольцо искусственных планет-крепостей? И об этом надо поговорить. Словом, множество непредвиденных проблем! И решением некоторых придется заняться тебе, Эли, – с нашей помощью, конечно.
– Значит ли это, что я полечу на Ору, или у меня будет другое задание? – спросил я, волнуясь.
– Как тебе известно, руководить совещанием на Оре поручено мне. Я хочу взять тебя секретарем.
– Секретарем? Что это такое?
– Была в древности такая профессия. В общем, это помощник. Думаю, ты справишься.
– Я тоже так думаю. Тебе придется запросить Большую: подхожу ли я в секретари?
– БАМ уже сделала выбор. Я попросила в секретари человека мужественного, упорного, быстрого до взбалмошности, решительного до сумасбродства, умеющего рисковать, если надо, своей жизнью, любящего приключения, вообще неизвестное, – никто теперь не знает, с чем мы столкнемся в других мирах. И Большая сама назвала тебя. Должна с прискорбием сказать, что ты один на Земле обладаешь полным комплексом сумасбродства.
Я кинулся обнимать Веру. Она со смехом отбивалась, потом расцеловала меня. Я еще в детстве открыл, что, как бы она ни сердилась, достаточно полезть с поцелуями – и через минуту злости ее как не бывало. Лишь врожденная нелюбовь к подлизыванию и умильным словечкам мешали мне эксплуатировать эту забавную черту ее характера.
– Я рада за тебя, Эли! – сказала она. – Хоть сегодня больше поводов для тревог, чем для радости, я рада за тебя.
Я шумно ликовал.
– Ну что же, Вера, – сказал я, успокоившись. – Возможно, на Земле я кажусь сумасбродом. Но эти дурные свойства моего характера могут пригодиться в других мирах.
– Еще одно, брат. Тебе разрешено быть завтра в Управлении Государственных машин. Нам покажут, что удалось расшифровать. Ровно в десять, не опаздывай! – Она встала. – Твоя комната в том же виде, в каком ты ее оставил, улетая на Плутон, – прибрана, конечно.
– Я не хочу спать. Я посижу в саду.
В Столице дома опоясаны верандами (через каждые пять этажей) и садами (на террасах каждого следующего двадцатого). Наша с Верой квартира – на семьдесят девятом этаже Зеленого проспекта, внутренней стороны Центрального кольца. Я поднялся выше и присел в саду восьмидесятого этажа. Не помню уже, сколько я там сидел и о чем думал. Путаные мысли переплетались с путаными чувствами – я был счастлив и озабочен. Потом я стал рассматривать ночной город.
В школах учат, что древние мегаполисы ночью заливало сияние прожекторов и люминесцентных ламп. На шумных улицах вечно толклись прохожие. Хоть Столица – город немолодой (ей скоро четыреста лет) и на клочке земли давно уже не возводят таких скоплений зданий, в остальном она современна. Ночью ее магистрали темны и тихи. Я люблю ночные контрасты Столицы – темные проспекты и сияющие полосы этажей. Сверкающая горная цепь Центрального кольца терялась вдалеке, за черным пятном парка вздымалось параллелями освещенных этажей кольцо Внутреннее – неохватно широкая лестница от земли к небу.
Центр Столицы, Музейный город, был неразличим.
Ни пирамиды, ни ассирийские и египетские храмы, ни Кремль, ни собор Святого Петра, ни парижский Нотр-Дам, ни кельнская и миланская готика – ни один из этих великолепных памятников прошлых веков, воспроизведенных на островном клочке земли, ни одна из этих высоких точек, отчетливо видимых днем, в темноте не прорезалась даже искоркой.
Лишь красное полушарие на центральной площади – Управление Государственных машин – было залито светом. Любой из нас тысячи раз видел на стереоэкранах все комнаты и коридоры этого знаменитого «завода мысли и управления», как иногда его выспренно называют, однако немногие счастливцы могут похвастаться, что побывали здесь. Три важнейших механизма – Большая Государственная, Большая Академическая и Справочная машины – неустанно, днем и ночью, не останавливаясь ни на секунду, трудятся там уже скоро два столетия.
Я смотрел на красное здание и думал, что сегодня в нем распутывают одну из труднейших загадок, когда-либо стоявших перед человечеством, и что, может быть, само будущее Земли зависит от того, правильно ли машины в ней разберутся. И еще я думал, что мне придется умчаться от этого места, где среди ста миллиардов элементов Большой имеется и неповторимо мой уголок в миллион клеточек, моя Охранительница, мудрый и бесстрастный мой наставник и поводырь. Я не раз сердился на нее, называл ее бесчувственной и даже хвастался ироническим отношением к управляющим машинам. Но, по-честному, я привязан к ней, как не всегда привязываются к живому человеку.
Кто, как не она, бдительно отводит от меня опасности, оберегает от болезней и необдуманных шагов. А если меня что-то гложет – разве она не докапывается до причин и, маленькая часть Большой, не ставит их перед всем обществом как важную социальную проблему, если, по ее критериям, они того заслуживают? И разве я не уверен, что когда мне явится полезная идея, то, пусть я сам забуду о ней, Охранительница, подхватив ее, введет в код Большой, а та немедленно реализует или поставит на обсуждение перед всем человечеством – если мелькнувшая у меня мысль стоит такого внимания!
Я думал, что, когда промахнусь, поступлю неправильно, Охранительница промолчит о моих ошибках (лишь бы они не вредили другим) – ни один друг, самый верный, не хранит тайны так, как она!
Нет, для меня она не была просто умно придуманной, умело смонтированной частью огромной машины – она была своеобразной частью меня самого, моей связью со всем человечеством, миллионами рук, протянутых мной каждому человеку! Скоро, очень скоро эти связи ослабеют, если не исчезнут совсем, – Большую с ее ста миллиардами элементов в далекие путешествия не взять!
Мне захотелось в последний раз испытать могущество обслуживающих машин. Я приказал Охранительнице узнать, что за девушка дважды обругала меня. В мозгу засветился ответ: «Справочной для ответа не хватает данных». После лирических размышлений о всесилии управляющих машин этот ответ смахивал на насмешку.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!