Предание Темных - Кейси Эшли Доуз

И почему, если это так, старик не разбудил меня раньше?

Что здесь происходит?

Видя мою озадаченность, пожилой мужчина жмет плечами:

– Ну у нас воздух тут такой.. кхм-кхм.. горный.

Горный..

Холодный лес!

Черт, я ведь сказала Лео с Милли, что едва разберусь с картинами и сразу же их догоню. Наверняка, они меня уже потеряли! Конечно, уже вечер, а от меня не звонка, ничего. Надеюсь, они еще не обратились в местную полицию и не написали заявление о пропажи человека.

Голова начинает разламываться от множество вопросов, что в ней пытаются отобрать друг у друга права за первенство. Но побеждает, конечно, ответственность перед сестрой и я несколько отрешенно киваю старику:

– Простите, мне нужно позвонить. Я сейчас.

– Конечно.

Удивительно, как он спокоен! Девица, приехавшая за картинами, засыпает у него на целый день, а он ведет себя так, будто это совершенно обыкновенное явление! И где люди Блума, если у нас было соревнование на скорость? Или они приезжали, пока я спала, а он их спровадил?

Черт знает что.

Я выхожу в коридорчик и набираю номер Милли.

Один гудок, второй.. Возвращается старая привычка при активных думах грызть что-нибудь, что не попади. Но поскольку ни карандаша, ни ручки под рукой нет – в ход идут ногти. Обрываю себя, лишь когда два безвозвратно изуродованы.

– Проклятье..

Между тем, на том конце телефона мне сообщают, что абонент не отвечает и я могу оставить голосовое сообщение. Чертыхаюсь, прошу Милли мне перезвонить, как только она его прослушает, и уже собираюсь набирать номер Лео.

Как вдруг понимаю, что даже не узнала его телефона.

Вот же проклятье! Я не узнала его телефона, и даже не знаю телефона подруги Милли, чтобы спросить у нее номер брата.

Я не сестра, а настоящий ночной кошмар! Кто еще отпустит младшую сестру (пусть ей и 16) с парнем, которого видит первый раз в жизни куда-то, даже не взяв номер телефона? И плевать, что Милли его хорошо знает.

Я его совсем не знаю!

Так ли это?

Я замираю. Будто бы само подсознание вдруг властной рукой смело всех со своего пути и задало мне этот вопрос.

Так ли я его не знаю?

Ведь тот парень, из прошлого – Аслан. Он был один в один, как Лео. Но как Лео мог оказаться там, в видении шестисотлетней давности? А если, разумеется, это не он, то кто тогда? Ведь даже близнецы не бывают настолько похожи!

И это точно не сон. Все происходило слишком реально. А Лале, его лучшая подруга.. она ведь была в точности как я, когда была подростком! У нее даже маленькая родинка там же, где у меня – чуть ниже ключицы..

Но если это не сон, не совпадение.. то как мы теперешние могли оказаться там, столько веков назад? И как, лишь глянув на картину, я в принципе могла увидеть прошлое, в котором она изображалась?

Это очень похоже на то, что я увидела наши прошлые жизни.. как это объяснилось бы в кино или книге из тех, что любит читать Милли. Но в реальной жизни этого совершенно не может быть, как невозможен Ад и Рай, поскольку любая жизнь – всего лишь биологический, легко и давно объяснимый процесс. Нет души, и прочей этой бредятины – есть лишь набор клеток, генов и так далее. Они превращаются в эмбрион, тот вырастает в человека. А когда биологические процессы подходят в своему логическому завершению – мы умираем, наши останки благополучно разлагаются под землей (или сжигаются при помощи кремации) и на том все кончается.

Ничего иного.

Простая биология за шестой класс.

Но почему тогда она не объясняет мне, что это только что было?

Я на ватных ногах возвращаюсь обратно в комнату, и тут же ловлю на себя взгляд старика. В его глазах мелькают хитрые, заговорщицкие огоньки, будто бы он знает что-то, о чем сильно хочет мне рассказать.

Но в итоге лишь спрашивает:

– Все в порядке?

Я вспоминаю, зачем отходила, и быстро сунув телефон в карман, бормочу что-то несвязное. Мой взгляд вновь падает на картину и ту ее часть, которую я успела освободить от извести.

Этот юноша, что на ней изображен – в том видении его звали Хасаном и он сын султана. Вернее, был им. Его убила молния.

Я хмурюсь:

– Откуда у вас эти картины?

– О, один прекрасный молодой человек передал их музею из своей частной коллекции. Знаете, это удивительно.. музей существует здесь многие годы, но теперь власти решили забрать здание. Дали нам право выкупа, но средств у музея нет, не на что выкупать..

Значит, они переезжают. Точнее, их вынуждают. Тогда это объясняет видок музея.

– ..а тут появляется этот чудесный юноша, словно добрый ангел – уголки губ старика трогает улыбка – говорит, финансами помочь не могу, но вот вам картины, продайте, и деньги ваши. Да, мол, они испорчены, но покупатели все равно найдутся. Ведь писать людей при дворе султана означало верную смерть. Кем бы ни был автор этих картин, он ходил по лезвию ножа и, кажется, стал единственным таким смельчаков за несколько веков.

И кажется, написал эту картину до тех событий, что я увидела, потому что для изображения этого юноши, как минимум, нужно было его присутствие в мире живых.

Но что-то в рассказе старика явно не вяжется.

Не говоря уже о его странно-спокойной реакции на все происходящее, не клеится множество очевидного. Надо же, именно в час нужды, точно по Библии, в его жизни появляется спаситель с редчайшими картинами. И вместо того, чтобы продать их подороже кому-нибудь, он забесплатно на кой-то черт отдает их незнакомому старику в богом забытом месте. И этот старик, вместо того, чтобы продать их за бешеные деньги и обогатиться до конца жизни, предлагает такую редкость за сущие копейки американским владельцам галерей?!

– Почему вы решили искать покупателя именно в США? – щурюсь я – на другом конце света?

– Это тоже он посоветовал – невозмутимо объясняет старик – вот, говорит, галереи, которые не постоят за ценой.. И правда, господа Блум и Винсент даже не торговались.

Конечно, потому что ты сам назначил копеечную цену, объяснив это срочностью. Когда дают задаром – отпадает смысл в торге.

Я смотрю на старика, но больше он ничего не говорит.

Незнакомец, притащивший картины румынскому деду и давший телефоны американских галерей, которым посоветовал их продать?

– Но имя чудесного благотворителя, конечно же – не скрывая сарказма, протягиваю я – осталось тайной?

– Разумеется – отвечает он.

Мне кажется, или на мгновение он чуть дернул уголком рта? Словно веселясь оттого, как легко меня оказалось одурачить?

Вряд ли.