Берег. Следы на песке - Юлия Крынская

–Твою мать, Волчок,– прошипел Дрон,–так легла ее карта. Говори с Князем.

Я не стала дослушивать их разговор и на цыпочках подбежала к зашторенному окну. Рванула занавес в сторону, но вместо балконной двери там оказалось широкое окно с увядшими цветами в горшках на пыльном подоконнике.

–Куда собралась?– Дрон в два прыжка пересек комнату и рванул меня за волосы на себя. В его глазах вспыхнул нехороший огонек.– От меня не убежишь, ягодка. Для начала я тебя немного поучу.

Первый удар пришелся в лицо, и я отлетела к кровати. Во рту стало солоно. Дрон повалил меня на пол,и второй удар ногой пришелся мне по животу. Сознание затуманилось, я превратилась в комок боли. Пинки сыпались со всех сторон.

–На ремни порежу, тварь!– доносилось будто издалека.

Я очнулась от пощечины. Дрон усадил меня спиной к стене, стянул с меня свитер и перерезал перемычку на лифчике. Холодная сталь ножа коснулась соска.

–Красивая,– прохрипел Дрон и царапнул острием по нежной коже.

–Урод,– прошептала я одними губами и повалилась на пол.

Скрипнула дверь, зажегся свет и в комнату, судя по звуку шагов, вошло сразу несколько человек. Я приоткрыла глаза.

–Похоже, она и правда ничего не знает,– Князь поддел меня под щеку носком ботинка.– Ладно, я поехал. Делайте с ней что хотите…

Волк поднял меня с пола и отнес на кухню. Дэн, криво ухмыляясь, вошел следом с моей одеждой в руках. Хлопнула входная дверь, и я вся съежилась от страха. Капли крови с лица упали на грудь. Сердце стучало где-то под горлом, в ушах стоял колокольный звон.

Дрон вернулся на кухню. Звериный оскал не предвещал ничего хорошего. Перепачканный моей кровью и мокрый от пота, он тяжело дышал:

–Вот и все, куколка. Теперь ты нас развлечешь напоследок и конец мученьям.

Его голос полоснул, как нож, которым он меня стращал.

–Я забираю ее!– Волк загородил меня собой.

–С хера ли?– Дрон толкнул его в грудь, но Волк физически явно превосходил его.

–Отдай ему девчонку,– Дэн встал между ними,– он готов заплатить.

В сердце осторожным зверем закралась надежда.

–Да на кой она тебе, распишем на троих.

–Нет, Дрон, я покупаю ее. Знаю, что ты сейчас на мели.

–Пять штук бакинских, и бабатвоя. Ноотвечаешь головой за ее молчание.

–Три.

–Пять, Волк. Я тоже знаю, что ты сегодня не хило поднял бабла.

–Держи.

–Счастливо потрахаться! Дэн, вызывай телок, не дрочить же теперь до утра.

–Дай мне доки и ключи от тачки,– Волк хмуро посмотрел на Дэна.

Я не верила своим ушам. Слезы градом покатились по щекам. Знакомые ладони легли мне на плечи, и взгляд серых глаз проник в душу. Мы остались с Волком в кухне одни. Он поднял с пола мой свитер, оделменя и подвел к раковине. Губы защипало отхолодной воды.

–Поехали, малыш… – Волквытер мне лицо кухонным полотенцем, подхватил мои куртку и сумку.– Поехали ко мне.

Мне не верилось, что я вышла живой из ада. В лифте мы ехали молча, но не сводили глаз друг с друга.

–Спасибо,– я говорила с трудом.

Волк достал из кармана платок и промокнул мою губу. Растянул ее пальцами и приподнял. Я сморщилась от боли, но стерпела.

–Тут зашивать нужно.– Волксунул платок мне в руки.– Чистый, не бойся. Прижми пока.

На улице Волк под руку подвел меня к джипу и усадил на переднее сиденье.

–Голова как? Не тошнит?

–Норм.

Волк сел за руль, и в его глазах я увидела сомненье.

–Если я тебя отвезу в травму, ты не ляпнешь там лишнего?

–Клянусь!

Хирург наложил четыре шва на верхнюю губу, задалстандартные вопросы, получил стандартные ответы о приставших на улице хулиганов.

На этом проблемы не кончились. У меня начались месячные. Раннее утро застало нас в круглосуточной аптеке за покупкой прокладок.

Волк привез меня в двушку на первом этаже неподалеку от метро «Просвещения». Холостяцкое логово: диван, телевизор, видеомагнитофон, шкаф,небольшой столик в гостиной и огромная кровать в спальне.

–Не повезло тебе сегодня с женщиной,– мой голос дрогнул.

Я понимала, что мой первый раз случится не по любви, но по страстному желанию. Я готова была на все ради этого человека. Но обстоятельства сильнее моего порыва.

–Яготов подождать,– Волк стянул покрывало с кровати и наклонился поправить подушки.

Кровь прилила к моим щекам:

–Я… У меня никогда не было мужчины…

Волк выпрямился, и в его серых глазах удивление сменилось нежностью.

–А ты говоришь, не повезло.

Улыбка впервые за наше знакомство озарила его скуластое лицо. Он стянул с себя футболку, обнажив красивое тело: сильное, с кубиками пресса, но не перекачанное. Волк раздел меня догола, снял с себя джинсы и трусы. Я закрыла глаза, чтобы не видеть, что там у него между ног. Он тихо рассмеялся и отнес меня в ванную. Под теплыми струями воды Волк намылил нашителамочалкой с душистым гелем.

–Хочу, чтобы ты осталась со мной,– он потерся своей грудью о мою.

Я почувствовала,как его член уперся мне в живот и не смогла вымолвить ни слова.

–Я буду заботиться о тебе.

Слезы покатились по моим щекам.

–Я хочу целовать тебя каждый день.– Он провел кончиком языка по нижней, целойгубе. Спустился к шее, сминая ладонямигрудь.

–Мои девочки.– Он втянул соски по очереди в рот, распаляя во мнежелание.

Волк снял душ с крючка и направил мне струю между ног. Встал на колени и покрыл поцелуями мой живот, спускаясь все ниже. Я дрожала, готовая полностью отдаться ему. Но он выпрямился, развернул меня лицом к стене, и тут же мне на спину излилось и скатилось вниз по бедрамего семя – густое, похожее на гель.

–Зачем ты тогда ушла?– Зубы Волка небольно прихватили меня за плечо. Он выключил воду и выбрался из ванны, а я так и стояла,уткнувшись лицом в стену. Когда он вышел в коридор, я быстростянула полотенце с горячей батареи и завернулась в него. Волк вернулся с прокладками, футболкой и плавками.

–Держи, малыш,– он положил их на стиральную машину.– А я пока чай заварю. Или чего покрепче хочешь?

–Чай то, что нужно.

Мне с трудом верилось, что этот человек несколько часов назад держал меня за ногу на крыше. Мне хотелось верить: он знал, что я не испугаюсь. А вот из лап Дрона оказалось не так просто меня вытащить. Но ведь вытащил. Иначе тот садист добил бы меня, не поморщась.

Я сидела у Волка на коленях, и мы пили чай. Вернее, он пил. Наркоз отходил, и губа болела нестерпимо. За окном еще не рассвело. Стрелки часов на кухне показывали семьутра.