Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью - Астрид Холледер

Незадолго до гибели он в одиннадцать утра достал из холодильника бутылку пива. В ответ на замечание Фрэнсис он отшутился — «До меня Фредди Хайнекен добрался».

Это действительно было так. Фредди Хайнекен действительно добрался до него, но не через сваренное им пиво, а через беды, связанные с выкупом, проклятыми пропавшими шестью миллионами, незаметно для него испортившими их отношения с Вимом. Они стали причиной первых двух покушений. И третьего, стоившего ему жизни. Это было проклятие, распространившееся на всех, прямо или косвенно имевших отношение к деньгам, уплаченным в качестве выкупа.

На Томаса ван дер Бийла, который признался, что раскопал тайник с выкупом, и поплатился жизнью отчасти и за это. На Виллема Эндстра, который договорился с Вимом, что запишет его чертовы казино на себя, и попавший в этой связи в сети, из которых не смог выпутаться живым. И на самого Вима — проклятие заставило его совершать дичайшие преступления.

Проклятие хайнекеновского выкупа легло на каждого из них.

* * *

Мы наблюдаем, как шумно веселятся два мужичка с пивными животами.

— С толстыми не соскучишься, говорил папа, — улыбнулась Фрэнсис.

— Да, а сам он все время пытался сбросить вес, — ответила Соня. — Помнишь, как он принимал эти таблетки для похудения? Считалось, что они жир сжигают, поэтому он позволял себе съесть пару лишних гамбургеров, а потом увеличивал дозу таблеток. Или начинал спортом заниматься как угорелый. В теннис играл со своим дружком Каем.

Каждый год мы вспоминаем одно и то же — ничего нового уже не появится.

— А помните, как в Зандворте? Они в теннис играли, а какая-то ревнивая баба нацарапала на машине Кая «это — ***», — говорю я.

— Ага, — подхватывает Соня. — Кай засмущался и не хотел на ней ехать, а Кор взял у него ключи, доцарапал после *** буквы Н и Я, и говорит: теперь — нет проблем!

— Ну за тебя, Кор! С днем рождения! — говорит Соня.

Мы поднимаем бокалы.

Вечная память!

Однажды мы с Соней гуляли по улице П. К. Хоофстраат, и на другой стороне остановился черный лимузин. Из него вышли два качка, один из которых открыл дверь сидевшему на заднем сиденье пассажиру. Это был мужчина в темном пальто, и я узнала его.

— Сонь, это же Хайнекен! Вон там, только что из машины вышел. Смотри, вон он! — возбужденно затараторила я. — В ресторан «Сама Себо» заходит. Давай, пошли. Попросим прощения за то, что ребята с ним натворили. Он так близко, другой такой возможности не будет!

Я схватила ее за руку и потащила, но она не двинулась с места.

— Нет! — сказала она. — С ума сошла, мы же его напугаем. Телохранителей видела? Здоровые ребята, да они нас к нему и не подпустят, по стенке размажут. Нет, реально не стоит.

Я стояла рядом с ней, пытаясь издалека заглянуть внутрь старейшего индонезийского ресторана Амстердама. В свое время Вим и Кор бывали в нем регулярно. Пыталась разглядеть Хайнекена, но не могла.

— Но, Сонь, он же точно там, внутри. Мы обязаны сказать ему, как нам стыдно за то, что они сделали. Просто обязаны!

— Ас, я хочу. Но боюсь. Может, ему это и не надо. Не захочет он слушать наши извинения, — упиралась она.

Однажды я его уже видела. У нас дома, на улице Ээрсте Эгелантиерсдварстраат. В дверь позвонили, и я вышла в коридор верхнего этажа полюбопытствовать, кому это мама открывает дверь.

— Здравствуйте, господин Хайнекен, — поздоровалась мама.

Господин Хайнекен? Я задумалась. Это сам господин Хайнекен? На пороге стоял крупный мужчина в длинном пальто. Он остановился в прихожей и пожал маме руку. Так это он! Вот этот человек, истории о котором рассказывает отец. Этот человек был с нами всегда, поскольку отец говорил о нем постоянно. Этот человек играл в нашей семье очень важную роль, при том, что мы его в глаза не видели.

Видели мы только его фамилию. Выведенная угловатыми зелеными буквами, она была повсюду. Она украшала борта отцовского пикапа, подставки под бокалы и блокноты, которые он таскал домой, вход на пивоварню, которую мы еженедельно посещали, и бутылки, тысячами поглощаемые моим отцом. Где я только не встречала его фамилию, но никогда не видела его самого. И вот он, стоит внизу у нас в прихожей.

Я разглядывала приветливое лицо под шапкой каштановых волос. Выглядел он обычным человеком, но поверить в это было невозможно. Послушать отца — это был не представитель рода человеческого, а бог.

Десятью годами позже, в 1983 году, я убедилась, что господин Хайнекен все же обычный человек, способный страдать и пострадавший — из-за моего брата. Из-за члена моей семьи. Семьи, частью которой являюсь и я. И именно поэтому я должна была попросить у господина Хайнекена прощения.

— Ас, пожалуйста, не надо, — умоляла Соня. — Ты нам проблем создашь, поверь. — И она потащила меня прочь от ресторана, в котором обедал господин Хайнекен.

— Больше такой возможности у нас не будет, — смиренно сказал я, позволив себя утащить.

Действительно, такой возможности у меня не было больше никогда.

Брат,

У меня сердце кровью обливается из-за того, что я тебя посадила, но верь мне, когда я говорю, что я сижу вместе с тобой. Это правда. Я обеспечу тебе пожизненное, но получу пожизненное и сама. Я буду жить жизнью, полной ужаса, до самого последней ее секунды. Или, как ты говоришь: «Когда ты видишь, что он подбегает к тебе с этой штукой, у тебя еще есть секунда. Секунда подумать: зачем я только это сделал». Но я это сделала. Сложись все иначе, я была бы рада, но ты не оставил мне выбора.

В 1996 году ты открыл охоту на Кора. По твоему приказу в Кора, Соню и Ричи стреляли прямо перед их домом, а киллеров на этот дом навел ты сам. Я поняла, что охота окончена, стоя у бездыханного тела Кора в морге в 2003 году. Как ты сказал Сандре, после двух неудачных попыток с третьей все получилось, Кор мертв.

В последующие годы ты сеял смерть и хаос. В 2006 году тебя арестовали за вымогательство у Виллема Эндстра, Кеса Хаутмана и прочих. Не за убийства Эндстра и Хаутмана, а только за вымогательство у них. Это была ошибка.

Тем не менее мы получили передышку. Но как только в 2012 году тебя выпустили, все началось сначала, и именно поэтому я стала давать показания. Питера надо убрать, как убрали Томаса. И ты займешься этим, если сядешь хоть на сутки. Сына Сандры надо убрать, потому что он знает людей, с которыми у тебя проблемы. И твою сестру, которая обязана отдать тебе деньги, заработанные на книге Питера Де Вриеса о похищении Хайнекена. Ту самую сестру, которую ты заставил подбрасывать монетку — кого из ее детей ты убьешь в первую очередь.

Я обязана свидетельствовать в суде, потому что знаю, что ты воплощаешь свои угрозы. Или, как ты обычно говоришь: «Я не угрожаю, просто говорю, чего тебе ждать». Идея понятна — ты не угрожаешь, ты казнишь. То есть по твоему приказу казнь производят другие, потому что сам ты никогда не мараешь этим рук. «Знаешь ведь, что я сделаю, да?»