Хозяйка Дома Риверсов - Филиппа Грегори

— Маргарита, — произнес он наконец. — Маргарита Анжуйская.

Тут на глазах у меня выступили слезы; мало того, я с трудом сдерживала рыдания. И этот жалкий человек — король Англии! А ведь когда я впервые его увидела — еще маленьким мальчиком, — он был ничуть не хуже этого красавчика Эдуарда Марча, сына Ричарда Йорка. Теперь король казался совершенно опустошенным и измученным. Он сделал один неуверенный крошечный шажок, и королева склонилась перед ним в глубоком реверансе. Нет, она не протянула к нему руки, чтобы его поддержать или хотя бы дотронуться; она не бросилась в его объятия. Все было в точности как в легенде о Короле-рыболове и той молодой женщине, которую считали его супругой: она жила с ним, но они никогда друг друга не касались.

— Ваша милость, я так рада снова видеть вас в добром здравии, — тихо промолвила она.

— Я что же, был болен?

Мы с ней быстро переглянулись.

— Нет, вы просто спали. Но это был такой глубокий сон, что никто не мог вас разбудить.

— Правда? — Он провел рукой по своей голове, потом вдруг заметил на этой руке шрам от обжигающей припарки и воскликнул: — Боже, что это? Я ударился? Как долго я спал?

Маргарита не решалась ответить, и я сообщила:

— Довольно долго, ваша милость. Но нашей стране сейчас ничто не угрожает.

— Это хорошо, — отозвался он. — Вот ведь незадача! — И он обратился к тем, кто его поддерживал: — Помогите-ка мне подойти к окну.

Шаркая ногами, как старик, он медленно добрался до окна и выглянул наружу; перед ним расстилались заливные луга, река по-прежнему текла меж замерзшими, укутанными белым снегом берегами. Все было так же, как и всегда. Король прищурился: свежий снег и солнечное сияние слепили ему глаза.

— Слишком ярко, — пожаловался он и, повернувшись, двинулся обратно, к своему креслу. — Я что-то очень устал.

— Не надо! — пронзительно вскрикнула королева.

Однако врачам пришлось снова усадить Генриха в кресло, и я заметила, с каким удивлением он рассматривает ременные петли на подлокотниках и на сиденье, явно пытаясь понять их назначение и моргая, как сова. Затем он огляделся, изучая безжалостно обнаженную комнату и стол, заваленный медицинскими приборами и снадобьями.

— Как долго это продолжалось, Жакетта? — опять спросил он, глядя на меня.

Мне пришлось закусить губу, чтобы ответ не вырвался у меня сразу.

— Довольно долго, — уклончиво произнесла я. — Но мы так рады, что вам лучше. Если вы теперь уснете, вы ведь проснетесь снова, не так ли, ваша милость? Вы попытаетесь снова проснуться?

Я действительно боялась, что сейчас он опять надолго уснет. Голова его уже клонилась на грудь, он явственно клевал носом, и глаза у него закрывались сами собой.

— Я так устал, — пролепетал он, точно ребенок, и через секунду снова крепко спал.

Всю ночь мы дежурили возле него, надеясь, что он проснется; однако он не проснулся. Утром королева от беспокойства была бледна и напряжена, как струна. Но в семь часов в спальню короля явились врачи; они мягко коснулись его плеча, тихонько сказали ему, что уже утро и пора вставать, и, ко всеобщему удивлению, он открыл глаза, сел в постели и велел отворить ставни на окнах.

Он продержался почти до обеда, то есть почти до самого вечера, затем не выдержал и уснул, однако к ужину проснулся и приказал позвать королеву. Когда Маргарита, взяв с собой и меня, вошла в его комнату, он распорядился подвинуть ей кресло и осведомился, как она поживает.

Стоя за ее креслом, я слушала, как она отвечает, что у нее все хорошо. Выждав немного, я ласковым тоном поинтересовалась, помнит ли он, что его жена была беременна, когда он уснул.

Его удивление было неподдельным.

— Нет! — воскликнул он. — Я ничего такого не помню. Вы сказали — беременна? Боже мой, нет, не помню!

Маргарита кивнула и подтвердила:

— Это действительно так, ваша милость. Мы с вами были так счастливы, что у нас наконец-то будет ребенок. — И она показала ему украшение, которое он по этому случаю заказал ей в подарок. Она предусмотрительно захватила с собой эту вещицу, желая напомнить о его щедрости. — И вы на радостях подарили мне вот это.

— Правда? — Он, казалось, был весьма доволен. Взяв у нее украшение, он внимательно его рассмотрел. — Очень хорошая работа! Я, должно быть, и впрямь обрадовался.

И Маргарита, судорожно сглотнув, добавила:

— Да, мы оба очень обрадовались. И вся страна вместе с нами.

Мы ждали, когда король спросит про ребенка, но было совершенно очевидно, что это ему почти безразлично. Голова его опять начала клониться на грудь, он, судя по всему, временами задремывал и даже слегка всхрапнул разок. Маргарита взглянула на меня.

— Разве вы, ваша милость, не хотели бы узнать о вашем сыне? — осмелилась я вмешаться. — Вы же сами видели, какую чудесную вещь вы подарили королеве, когда она сообщила вам о своей беременности. Это было почти два года назад. За это время ребенок успел и родиться, и немного подрасти.

Изумленно моргая, Генрих повернулся ко мне. Он явно ничего не понимал.

— Какой ребенок?

Подойдя к дверям, я взяла у няньки из рук маленького Эдуарда. К счастью, он был сонный и притихший. Вряд ли я осмелилась бы притащить громко орущего младенца в эту странную спальню.

— Ребенок, который родился у королевы, — промолвила я. — Ваш сын. Принц Уэльский, храни его Господь.

Эдуард сонно заворочался и брыкнул своей крепенькой ножкой. Он только недавно начал ходить. Это был очень хорошенький, сильный мальчик пятнадцати месяцев от роду, и он совсем не походил на новорожденного. Собственно, еще когда я взяла его у няньки и понесла к Генриху, я засомневалась, стоит ли сейчас представлять его отцу. А король смотрел на сына, и в его взгляде было не больше отцовской любви, чем при виде толстенького здоровенького ягненка — если бы, конечно, мне пришло в голову притащить его в королевскую спальню.

— Я понятия об этом ребенке не имел! — заявил он. — А кто это, девочка или мальчик?

Королева встала, забрала у меня Эдуарда и протянула сонного ребенка мужу. Тот отпрянул.

— Нет, нет, я не хочу это держать! Просто скажите мне, это девочка или мальчик?

— Мальчик, — отозвалась королева, и голос ее дрогнул от разочарования. — Слава Богу, мальчик. Наследник вашего трона. Тот сын, о котором мы столько лет молили Господа!

Генрих изучал розовое личико малыша.

— Дитя Святого Духа, — с изумлением прошептал он.

— Нет, ваш собственный сын, простой смертный! — довольно резко возразила Маргарита.

Я обернулась: и врачи, и слуги, и две или три фрейлины, присутствовавшие в спальне, наверняка слышали проклятое замечание короля.