Павел I - Казимир Феликсович Валишевский

вскоре возникли новые споры по поводу субсидий, обещанных Сент-Джемским двором на содержание русских войск.

Король Франции Людовик XVIII. Его называли «королем без королевства» потому, что будучи формально провозглашенным монархом в 1795 году, он смог вернуться во Францию и взойти на трон только 19 лет спустя

На приеме, оказанном Дюмурье, отразились все эти обстоятельства. Тщетно, в очень униженных выражениях, генерал просил о прощальной аудиенции. Еще униженнее, но без большего успеха, он просил уделить ему часть земель, раздаваемых другим эмигрантам. Он должен был довольствоваться обещанной тысячью червонцев, уехал, но не потерял надежды. Проезжая через Гамбург и обедая у русского министра Муравьева, он говорил о своей уверенности в том, что царь не оставит Людовика XVIII. Но после разрыва с Австрией разрыв с Англией тоже скоро сделался совершившимся фактом.

До апреля 1800 года Сент-Джемский кабинет не без наивности строил еще новые и широкие планы для будущего похода, в основании которого лежало содействие России. Довольно неловко, несмотря на предостережения Воронцова, вдохновляясь идеями и желаниями, высказанными Суворовым, он настаивал на присоединении к русским войскам по тайней мере 30 000 австрийцев, под начальством фельдмаршала. В худшем случае Питт желал хотя бы удержать русские войска, участвовавшие в сражениях в Голландии, и употребить их в Италии, «где обе державы гарантируют друг другу владения, которые они могли там удержать после заключения мира». Чтобы сохранить содействие царя, он даже отказался от неприятных мыслей, вызывавшихся раньше в его уме присутствием русского флага в Средиземном море. Он обходил Мальту молчанием, но надеялся обратить домогательства Павла на другой предмет, подав ему мысль о возможности завоевать Майорку. Уже в ноябре он решил отправить сэра Пофама в Петербург с предложениями нового договора о субсидиях и проектом всеобщего успокоения на следующих основаниях: восстановление французской монархии, рассматриваемое как желательное, но не составляющее условия sine qua non; неприкосновенность прежней территории Франции; сохранение statu quo ante на Мальте и на островах Адриатического моря; исключение всякого соглашения, которое предоставило бы Франции владеть Нидерландами или дало бы ей возможность господствовать в Швейцарии, равно как и всякого договора, предметом которого был бы обмен Баварии на итальянские провинции, которых добивается Австрия; найти удобный случай для восстановления Сардинского короля в Пьемонте, при условии, чтобы он переуступил Новару взамен Генуи; согласие, в Италии, на всякие другие комбинации, которые оставили бы Венецианскую область Австрии с частью легатств; возвращение для всего остального к statu quo ante, сохраняя за Неаполем право получить приличные вознаграждения. Сама Англия довольствовалась колониальными приобретениями, уже осуществленными, и, если Майорка была бы отнята русскими, она соглашалась на то, чтоб это завоевание осталось за ними.

Совершенно невероятно, чтобы даже в ноябре 1799 года этим предложениям удалось встретить в Петербурге благоприятный прием. Однако долго задержанный плохим состоянием моря, Пофам смог добраться до русского берега только в конце марта 1800 года, а в этот момент он даже не имел возможности завести переговоры о предмете своей миссии. Ему нужно было, прежде всего, выдержать четырнадцатидневный карантин. Получив, по истечении этого срока, разрешение приехать в столицу, он напрасно просил свидания с Ростопчиным и послал ему, одинаково безуспешно, несколько записок, оставшихся без ответа. В более настоятельном тоне он потребовал тогда аудиенцию у царя, «чтобы передать Его Величеству порученные ему важные сообщения и вернуться в Англию». На этот раз ответ был получен, но следующего содержания: «Капитан Пофам может вернуться, когда ему будет угодно».

В то же время и отношение к Витворту было не лучше. Ему отказали в паспортах для курьера, которого он хотел отправить в Лондон, и на вопрос о причине такого необычайного поступка он услышал в ответ, что царь не обязан давать отчет в своих действиях. Так как он настаивал, Панин должен был через несколько дней ему объявить, что Павел поступает так потому, что недоволен поведением министра и просил об его удалении. И это была правда. Уже в феврале Воронцов получил от своего государя рескрипт следующего содержания: «Имея давно причины быть недовольным образом действиями кавалера Витворта и желая избежать неприятных последствий, которые могут произойти от пребывания при Дворе моем лживых министров, я требую, чтобы кавалер Витворт был отозван отсюда, и на его место назначен другой посол».

Жених леди Арабеллы почуял приближение грозы. Он подозревал, что один из его шифров был перехвачен. У него явилась мысль, «для избежания скандала», распустить слух, будто он получил на несколько месяцев отпуск, а пока, прибегая к другим приемам тайного письма для передачи содержания своих депеш, он пользовался шифром лишь для того, чтобы расточать похвалы царю. Порвав с осторожностью, всегда им соблюдаемой по отношению к частной жизни государя, он восторгался великодушием, которое проявил покровитель Лопухиной, дав ей супруга по ее выбору; но высказав в первый раз искреннее мнение по адресу Павла (Гренвилю, Санкт-Петербург, 21 февраля 1800 года), он прибавил симпатическими чернилами: «The fact is, and I speak it with regret that the emperor is literally not in his senses. This truth has been for many years known to those nearest to him, and I have myself had frequent opportunities of observing it, but, since he has come to the throne his desorder has gradually increased» («Факт в том, и я говорю это с сожалением, что император буквально не в своем уме. Истина эта была уже много лет известна его близким, и я сам имел часто случаи это наблюдать; но с тех пор, как он вступил на престол, его помешательство постепенно увеличивалось».)

Он объявлял царя сумасшедшим, а Павел, быть может, читал эти строки, потому что в его черном кабинете, которого иногда не могла избежать корреспонденция, посылаемая даже через курьера, «были средства на все». Витворт льстил себя, однако, надеждой, что гроза пронесется. Ростопчин был ее причиной, но он не мог долго оставаться у власти. Во что бы то ни стало Англия должна сохранить союз с Россией, для чего, однако, нет никакой необходимости и даже пользы нянчиться с коронованным безумцем. «The more he is courted, the more difficult to is to manage him», – уверял он. Посол был предупрежден Паниным о переговорах, возникших между Петербургом и Парижем, но он не верил в их успех. Бонапарт проиграет со своими лукавыми предложениями. В Лондоне Воронцов разделял этот оптимизм. Он уже получил распоряжение подготовить возвращение на родину русских войск, квартировавших на островах Джерсей и Гернсей; но так