Путешествие на Запад. Том 4 - У. Чэнъэнь

зари.

И везде: вдоль главных улиц

И на площадях базарных

Ясным светом пламенеют

Расписные фонари.

Вот луна из тьмы восходит,

Круглым зеркалом сверкая:

То серебряное блюдо

Поднял в небеса Пин-и108.

Фонари внизу пестреют:

То волшебная ткачиха

На парчу кладет узоры

Прихотливые свои.

На луну в глубоком небе

Фонари свой блеск бросают —

Сразу небо вдвое ярче

Озаряется огнем,

А в ответ луна из мрака

Льет на них свое сиянье —

Сразу вдесятеро ярче

Блещут улицы как днем.

Над искрящейся рекою

На цепях мосты повисли,

До утра смотри, любуйся —

Нe насмотришься на них!

До утра броди вдоль улиц —

Сотой части не осмотришь

Фонарей разнообразных,

Вышитых и расписных.

Круглых, гнутых, шестигранных,

Сливовым цветам подобных,

Из материй, из бумаги,

Что блестит, как вешний лед,

Эти светят над дверями,

Вход приветливо украсив,

Те, качаясь на деревьях,

Ночь сияют напролет.

Эти с высоты свисают,

Словно грецкие орехи,

Те цветами ненюфара109

Распустились на ветвях,

На больших шестах вдоль улиц

Черных львов плывут фигуры

Рядом с белыми слонами,

Будто в сказочных краях.

У навесов на высоких

Тонких мачтах реют в небе

Фонари – морские раки,

Черепахи и угри,

И, качаясь как живые,

Под карнизами резными

Блещут фонари-ягнята

И зайчата-фонари.

Вот фонарь летящий сокол,

Рядом с ним сидящий феникс,

Все сверкает от потешных,

От затейливых огней,

И на гнущемся бамбуке

С громким пением проносят

Злобно скалящихся тигров

И стремительных коней.

Вот на аисте могучем

И олене белоснежном

Долголетья бог проехал,

Что любому сердцу мил,

Вот горят, переливаясь,

«Кит» и «Рыбка золотая»,

На которых в дни былые,

Говорят, Ли Бо110 уплыл.

Вон фонарь с огнистой горкой,

На которой, по преданью,

Сонмы духов отовсюду

Собираются в ночи.

Вон вращается, играя,

И другой фонарь чудесный,

На котором полководцев

Скрещиваются мечи.

Тысячи и сотни сотен

Праздничных домов сверкают,

На террасах и на вышках —

Всюду реют фонари,

И от их цветного блеска

На десятки ли сияньем

Облаков края покрыты,

Будто бликами зари.

Здесь – копыт веселый цокот,

Мелодичное бряцанье

Серебра чеканной сбруи

В самоцветах дорогих,

Там – повозок громыханье,

И за шторками сквозными

Прихотливые прически

Знатных модниц городских.

А из комнаток нарядных,

У перил узорных стоя

И украдкой раздвигая

Занавесок легкий газ,

Прислонясь к плечу подруги,

Взявшись за руки стыдливо,

С восхищеньем смотрят девы,

С торжества не сводят глаз.

У мостов, повисших круто

Над зеленою водою,

Крик и шум толпы нарядной,

Паланкинов длинный ряд.

Громкий хохот раздается

Средь веселия хмельного,

Ходят по двое гуляки

Забавляются, острят.

До утра нарядный город

Полон музыки и шума,

До утра не молкнет гомон,

И толпится пестрый люд.

До утра свистят свирели

И рокочут барабаны,

До утра повсюду песни

Благозвучные поют.

Чтоб уверить вас, читатель, что все это правда, надо привести для доказательства вот еще какие стихи:

Если край безмятежный

     И довольством и счастьем богат,

В пышный день Юаньсяо

     Всюду радостно песни звучат.

Если долгие годы

     Всюду царствуют мир и покой,

Собираются люди

     На гулянье веселой толпой.

На ликующий город

     В новогоднюю ночь посмотри:

Под огромной луною

     Ясным светом горят фонари.

Значит, дождь благодатный

     Оросит расцветающий край,

Будут ветры послушны,

     Будет снова большой урожай.

В это время были сняты все уличные запреты полицейских властей. Бесчисленные толпы людей шумели и веселились в свое удовольствие: плясали, ходили на ходулях, катались на слоне; было много ряженых. В разных концах города, то тут, то там, устраивались любопытные зрелища. Посмотреть все не было никакой возможности. Наконец Танский наставник с монахами протиснулся сквозь толпу к мосту, на котором были установлены золотые фонари. Подойдя ближе, он увидел три огромных светильника, величиной с добрый чан, над которым красовались двухъярусные ажурные башенки, сплетенные из тонкой золотистой проволоки. Внутри башенки были выложены тонкими пластинками из глазури и светились так ярко, что затмевали сияние луны. Масло в светильниках издавало приятный запах. Танский монах заинтересовался:

– Что за масло в этих светильниках? От него исходит такой сильный и приятный запах!

– Почтенный наставник! – ответил один из монахов. – Ты, конечно, не знаешь, что у нас есть уезд, который занимает площадь в двести сорок ли и называется уездом Осеннего неба. Там ежегодно двести сорок больших дворов должны вырабатывать масло для этих светильников. Повинности других уездов неизмеримо легче, нежели та, которая выпала на долю этих двухсот сорока дворов: каждый двор ежегодно затрачивает больше двухсот лянов серебра. Ведь это не простое масло, а душистое – стиракса111. Каждый лян его обходится в два ляна серебром, а один ху стоит тридцать два ляна! В каждый светильник входит пятьсот ху, стало быть, в три светильника – тысяча пятьсот ху, за что следует уплатить серебром сорок восемь тысяч лянов! Если считать еще и другие расходы, то набежит более пятидесяти тысяч лянов, а гореть эти светильники будут всего-навсего три ночи.

– Да разве возможно, чтобы такое количество масла могло выгореть за три ночи? – изумился Сунь У-кун.

– Ничего удивительного в этом нет, – ответил монах, – фонарь имеет сорок девять огромных фитилей. Фитили сделаны из пеньки, обмотаны шелковой ватой, и каждый из них толщиной с куриное яйцо. Если в течение этой ночи, пока горят светильники, сюда снизойдут воплощенные Будды, то уже назавтра масла