Аччелерандо - Чарлз Стросс

– Пойло не буду, – вздохнув, говорит он, позволяя провести себя мимо болтливых и шумных толп и скорбно выглядящей гориллы, тянущей банановый сок из высокой рюмки через соломинку. – А что за особа? Еще кто-то из твоих акселерационистов?

– Может быть, и нет. – Они направляются прямиком к девичьей банде, с которой он ехал в лифте. У них блестят глаза, они жестикулируют сигаретными мундштуками и бокалами с напитками – втянулись в атмосферу начала двадцатого века не на шутку. – Эй, Рита! Познакомься с Сирханом, сыном моей другой ветви. Сирхан, это Рита. Она, как и ты, историк. Почему бы вам…

Темные глаза, подчеркнутые не пудрой или краской, а хроматофорами в клетках ее кожи, черные волосы, цепочка огромных жемчужин, тонкое черное платье, подметающее пол, выражение легкого смущения на лисьем личике: она могла бы быть двойником Одри Хепберн в любом другом столетии.

– Это не вас я встретила в лифте? – смущенно спрашивает она.

Сирхан краснеет, не зная, что ответить. Как раз в этот момент на сцене появляется незваная гостья, проталкиваясь между ними.

– О, да это ж никак тот самый куратор, что реорганизовал докембрийскую галерею по телеологическому принципу? Мне есть что вам сказать в лицо!.. – Гостья – брызжущая самоуверенностью высокая блондинка, и Сирхану ее ужимки и прыжки уже неприятны.

– О, заткнись, Марисса, это же вечеринка, ты весь вечер была такой занудой. – К его вящему удивлению, Рита-историк сердито набрасывается на нахалку.

– Да ничего страшного, – с трудом произносит он. В глубине его сознания слушающий Неко призрак-болванчик вдруг сбрасывает ему прямо в память крупный инфодамп первостатейной важности. Данные касаются Дурного Семени: жуткие потомки людей посылают звездолет к роутеру и собираются что-то из него достать. Но вечеринка забирает столько внимания, что информацию к размышлению приходится отложить на потом.

– Нет, это страшно! – заявляет Рита, округляя глаза. Она указывает на блондинку, из которой так и сыплются камнепадом слова о недействительности телеологических версий, и говорит: – Пуф. Так на чем мы остановились?

Сирхан хлопает глазами. Почему-то все вокруг, кроме него, теперь не замечают эту несносную Мариссу.

– Что это было? – осторожно спрашивает он.

– Я обнулила ей приоритет. Только не говори, что еще не установил Инста-Пуф! Ну-ка, лови. – Рита кидает ему копию метального расширения из местного хранилища. Он ее осторожно апробирует парочкой специально созданных для подобного Тьюринг-оракулов – не вызывает ли висяков? Вроде бы нет. Похоже, это приложение для зрительной коры головного мозга, имеющее доступ к базе лиц и модуль подключения к зоне Брока. – Ставь и наслаждайся. Никаких больше тупых споров на вечеринках!

– Не знал об этой штуке. – Сирхан жмурится, загружая расширение. Где-то далеко ИИНеко бессвязно бормочет о божественных модулях и метастатической запутанности, а также о том, как трудно упорядочить все индивидуально выращенные личности, пока его дробное «я» мудро кивает всякий раз, когда зверюга делает паузу.

В поле его зрения появляется что-то вроде внутреннего века и опускается на глаза. Он оглядывается. Угол палубы теперь занимает нечто вроде расплывчатой капли, вместо речи у которой – негромкое гудение. Его мать, похоже, о чем-то оживленно разговаривает с каплей.

– Умно придумано, – резюмирует Сирхан.

– А я о чем, просто незаменимая вещь на таких вечеринках. – Тут Рита пугает его, беря за левую руку. Мундштук исчезает, превращаясь в небольшое утолщение у запястья ее оперной перчатки. Они идут к официантке. – Извини, что пихнула в лифте, перегрузила периферию слегка. Неужели Эмбер Масх – взаправду твоя мать?

– Не совсем, это другая ее версия, – сбивчиво поясняет он. – Реинкарнация – выгрузка, посетившая Хёндай +4904/-56 на борту «Странствующего Цирка». Она выскочила замуж за одного французика – аналитика афер, вместо моего отца, но они развелись пару лет назад, если не ошибаюсь. Моя настоящая мать вышла замуж за имама, но оба умерли во время Экономического Кризиса 2.0. – Рита, кажется, направляет его в сторону оконного проема, от которого Эмбер утащила его ранее. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты не очень хорошо умеешь вести светскую беседу, – тихо говорит ему Рита. – Да и толпа тебя явно смущает. Я права? Кстати, это ты провел умопомрачительное вскрытие когнитивной карты Витгенштейна, ну, той, где есть превербальное недоказуемое высказывание по Гёделю?

– Ну да, я… – Тут он осекается. – Ты сказала «умопомрачительное»? – Внезапно, по наитию, он рождает привидение, чтобы опознать эту Риту, выяснить, кто она и чего хочет. Обычно такой процесс чуть более предметного узнавания кого-либо, с кем зацепился по случайности языками, не стоит больших усилий, но у него уже столько распределенных по задачам копий, оттягивающих ресурсы в разных направлениях, что скоро он может крепко зависнуть.

– Я так и думала, – говорит Рита. Перед стеной стоит скамейка, и каким-то образом они оказываются сидящими на ней друг близ друга. Никакой опасности нет, мы же с ней не уединились, сухо говорит себе Сирхан. Она улыбается ему, слегка склонив голову набок и приоткрыв губы, и на мгновение его охватывает головокружительное чувство: а что, если она собирается отбросить все приличия? Как это недостойно! Сирхан если во что-то и верит, то – в самоограничение и сохранение собственного достоинства.

– Меня вот что заинтересовало… – Она протягивает ему очередной сгусток данных, на этот раз динамически загружаемый, включающий критику его анализа гинофобских настроений Витгенштейна в контексте гендерных языковых конструкций и Венской философской школы девятнадцатого века. Ну и в довесок – возмутительную гипотезу, что он сам и есть наглядное пособие по искаженному витгенштейновскому восприятию.

– Что думаешь? – спрашивает Рита с озорной улыбкой.

– М-м-м-х. – Сирхан пытается развязать язык. Рита, шурша тканью платья, закидывает ногу на ногу. – Я, ну… – И тут его голову заполняет визг привидений, бомбардирующих его мозг мегабайтами откровенной порнографии. Кажется, матушка решила, что одного распутника в семье будет мало! Ложные ощущения близости с Ритой забивают разом все каналы восприятия, ложные воспоминания о том, каково это – просыпаться в постели с этой вот девицей, которую он едва знает, после того как был женат на ней в течение года, потому как один из его когнитивных призраков только что провел пару секунд сетевого времени в симуляции, где эти секунды растянулись на двенадцать месяцев. И никакие там идеи этой Рите уже не важны: она напористая западная женщина, она улыбается ему как бы с триумфом, полагая, что все уже решила за него, что вольна вертеть его жизнью.

– Что за черт? – бормочет он, чувствуя, как алеют уши и как неприятно льнет к мокрой коже собственная одежда.

– Я просто размышляю о возможных вариантах. Мы могли бы многое сделать вместе. – Она обнимает его за плечи и мягко притягивает к себе. – Разве не хочешь узнать, найдем ли мы компромисс?..