Песнь копья - Илья Крымов

Позже она ехала навстречу рассвету, бубня под нос одну из солдатских песен своей юности; даже усталость казалась приятной в кой-то веки. Вот доберётся до деревни Холмы, купит еды, заплатит людям за постой их же монетами, соскребёт с себя многодневную грязь, передохнёт. А потом продолжит путь с новыми силами. Ведь где-то там, в мире прятался человек, которому Райла должна была сказать несколько слов, — тот, кому она задолжала свою жизнь, и которого ещё не поблагодарила.

Какой-то гудящий звук появился в лесу. Источник его оставался неизвестным, но звук набирал силу, приближался. Натянув поводья, охотница достала из кобуры пистолет, взвела курок. Постепенно гудение возросло настолько, что испуганная кобылка закричала, заметалась, не зная, куда ей податься. Поднялся сильный ветер. Райла хотела уже пустить лошадь в галоп, но прямо из воздуха возник неполный десяток стальных фигур с синими накидками на плечах и с чем-то, похожим на мушкеты, направленным в сторону охотницы. Доспехи покрывали их тела как вторая кожа, а «мушкеты» вместо понятных пороховых стволов оканчивались медными двузубыми вилами, на остриях которых плясали молнии.

— Тпру! — рычала охотница. — Стой, стой, дура!

Выучка пересилила страх животного, и Райла закружила, переводя ствол, с одного незнакомца на другого. Она не боялась, ибо не чувствовала явной опасности, но беспокойство росло с каждым мгновением.

За спинами неизвестных появился человек в длинном плаще, чьё обличье не скрывалось под забралом шлема. У мужчины была острая бородка, аккуратные подкрученные усы и продольный гребень, оставленный расти на бритом черепе; все волосы пылали огненной рыжиной.

— Назови себя, женщина! — повелел он, перекрывая звук, шедший с неба.

— Фринна, патентованный церковный элиминатор! Я могу доказать это, если меня не убьют за лишнее движение!

Лицо его было мрачным, жестоким, глаза цедили немую угрозу, — «смерть стоит за твоим плечом, не искушай его». Но опустить странное оружие рыжий всё-таки приказал. Райла тоже убрала пистолет и вытянула из-за пазухи жетон. Она отклонилась на круп, сунула руку в одну из перемётных сумок, чтобы достать и перебросить незнакомцу кожаный тубус с церковным патентом. Тот лишь скользнул по бумагам глазами и поднял взгляд.

— Ты была в области красного тумана, не так ли, женщина?

— Деревня зачищена и полностью сожжена, — ответила Райла, — у меня есть договор, посланный жителями деревни Холмы.

Охотница разглядела герб на накидках воинов, — Врата Вестеррайха[65]. Она видела его уже, когда была в Хайроке. Порубежный Легион.

— Вам стоит знать, что я не инфицирована, это точно! В моих жилах сейчас течёт масло эстрагона, и ни один мясной червь не коснулся меня!

— О том, что течёт в твоих жилах, нам ещё предстоит узнать, — ответил рыжий.

Он вскину руку, и перед раскрытой ладонью расцвёл сложный рисунок световых знаков, фигур, — магическое плетение. Воздух пошёл волнами, и Райла покачнулась в седле. Один из солдат молниеносно перекинул оружие за спину и успел подхватить выпавшую из седла женщину.

День 22 йула месяца года 1650 Этой Эпохи, о. Ладосар.

В тот жаркий день Улва вновь отправилась на охоту. Она, как и другие орийки старательно заготавливала пищу чтобы продолжить путешествие, хотя среди мужчин и стариков бродила новая мысль: может, не стоит покидать благословенное место? От них эта мысль перебиралась в умы многих хирдквинне.

С тех пор как орийские переселенцы высадились на берегах Ладосара, жизнь для них преобразилась. Эта земля была жаркой, щедрой, и не испорченной королевским владычеством, некому кланяться, кроме собственной конани. Сказавшийся хозяином острова Майрон Синда жил где-то далеко и был столь радушен, что не обременял гостей даже своим присутствием.

Краем уха Улва слышала, как старшие хирдквинне советовались друг с дружкой, де, стоит просить предводительницу о мудром шаге. Эти тупые тюленихи взлелеяли надежду, что Синда заключит с Йофрид брак, чем укоренит ориек на Ладосаре. У первой хирдквинне от их пересудов всё клокотало внутри, ярость подкатывала к горлу жгучей волной.

— Закройте свои болтливые щели, — проворчала она по-волчьи.

Тира и Хильда, двигавшиеся по лесу вместе с Улвой, умолкли. Ведь все знали, что коли Волчица говорит тихо, словно исподволь, — уже готова броситься и вцепиться в горло. Куда как лучше, если она кричит.

Девушка тяготилась тем, что конани навязала ей помощниц, но на кабана, как и на медведя, без подмоги не ходят. Теперь они шли втроём, неся на плечах тяжёлые копья. Оно было б и неплохо, но эти тупые тюленихи трещали без умолку. Улве всё казалось, что виновата сама земля. Тёплый край заражал беззаботностью, позволял не думать о голоде и холоде. Дома орийки были суровее.

— Надо было остаться на Оре…

— Говорят, что дом там, где сердце, — сказала Тира.

— И где же твоё сердце, позволь узнать? — сощурилась Улва.

Хирдквинне поняла, что зря не сохранила молчание. Куда поведёт свою мысль Волчица, она понимала, а ссориться с Улвой — себе дороже. Бешеная.

В обычаях Оры всегда было равнять силу с красотой, и по обычаям этим Улва считалась первой красавицей острова. Но ещё её боялись и сторонились из-за звериного нрава. Хорошо было иметь её рядом в бою, и всегда плохо — в миру.

Не став больше трепать надоедливых хирдквинне, Улва погрузилась в охоту с головой. Она вела дальше в лес, выискивая следы стада: вытоптанную землю, смятый подлесок, помёт. К концу дня забрались достаточно далеко и стали готовить стоянку. Тира с Хильдой быстро собирали шалаши и хворост, Улва стояла на страже. Огонь поддерживался всю ночь, хотя воздух был тёплый.

Наблюдая за двумя хирдквинне, девушка понимала, что они не чувствовали, не слышали, не замечали. А тем временем по лесу кто-то ходил. Улва ощущала самой кожей движение воздуха, чуяла запах мимолётных ветерков. Земля, гниющая листва, мох и влажная шерсть, — вот, что она чуяла, ровно то, чем и должен пахнуть лес. Но была в воздухе какая-то незнакомая, тревожная, живая волна… запах чьего-то дыхания. Нечто большое переступало неслышно то тут, то там, и это не давало орийке сомкнуть глаз.

Утром на земле вокруг стоянки не нашлось никаких тревожных следов и охотницы продолжили путь. Они догоняли стадо и следили за ветром, торопились, пока вдруг Улва не дала знак замедлиться и молча призвала хирдквинне к себе. Присев, она указала на след, привлекший её, — человеческий, большой, мужской. Свежий.

— Может быть, хозяева острова тоже вышли на охоту, — сказала Хильда.