Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

Вильгельм кивнул.

– Надо молиться, – сказал он.

После ухода брата Вильгельм вздохнул и потер лицо ладонями.

– Боже, я начинаю думать, что мне стоило остаться в Кендале.

К нему подошла Изабель, взяла вино с сундука и сама сделала глоток.

– Нет, – сказала она. – Ты никогда не смог бы согреть руки у такого маленького костра. – Она подала ему кубок. – Ты говорил мне в Стоуке, что готовишься к предстоящим штормам. Это первый порыв ветра, и он вполне может пролететь над головой. Как бы то ни было, тебе надо взять Глостер.

Вильгельм выпил, отставил кубок в сторону и лег на кровать, заложив руки за голову. Изабель склонилась над ним, снова развязала волосы и позволила им рассыпаться вокруг них с мужем. Волосы пахли, как далекий розовый сад.

Стригил, граница Уэльса,

Рождество 1189 года

Вильгельм натянул поводья, вдохнул кристально чистый воздух и посмотрел на массивные стены, поднимающиеся впереди. Стояла холодная зима, пушистый снег покрывал землю, гранича с серым шелком реки Ви. В небе висели тяжелые тучи, обещая сильный снегопад. Быстро темнело, время от полудня до сумерек проносилось, словно одно мгновение.

– Стригил, – выдохнул он. Изо рта валил пар, как огонь у огнедышащего дракона. – Слава Богу!

Вильгельм сжал поводья руками в рукавицах и подумал, что его колени одеревенеют к тому времени, как он доберется до замка.

– Достаточно холодно, чтобы у ведьмы отмерзли сиськи, а у колдуна член, – заметил его рыцарь Алан де Сен-Джордж.

У Вильгельма дернулась губа.

– Давай надеяться ради их же блага, что их здесь немного. Роджер Дабернон сплюнул через седло.

– Вильгельм Лонгчамп определенно лишился бы члена, если бы отъехал от своего очага. Дьявольское семя!

Вильгельм ничего не сказал. Последние четыре месяца он служил у короля Ричарда. Они вместе с братом получили важные места за совещательным столом короля. Изабель говорила про штормы, и пришлось пережить немало. Ричард был упрямым, самоуверенным, своенравным, непостоянным и капризным. Временами, поскольку продавалось очень много должностей, правительство больше походило на Cмитфилд[21]в Лондоне. Ричард очень напоминал торговца. Было полно споров и разногласий, и, хотя все улыбались друг другу или, по крайней мере, пытались вести себя прилично, ножи держали наготове и только ждали момента, когда кто-то зазевается. Несмотря на опасности и невзгоды, Вильгельм наслаждался своими новыми обязанностями. Будучи просто рыцарем в свите короля, он имел ограниченную власть, и она, в основном, зависела от его воинского мастерства. Теперь его мнения спрашивали, и он мог высказывать их открыто, и не только в разговорах с друзьями. Это относилось и к его брату, хотя Иоанн хуже играл в политику при дворе. Он все время защищался от нападок советника Ричарда Лонгчампа, который, казалось, получал особое удовольствие, поддразнивая его. Вильгельм прищурился от этих мыслей. Покров натянутой вежливости почти не скрывал презрение Лонгчампа к братьям Маршалам. Хотя Вильгельм и не доверял принцу Иоанну, но тот был прав. За Лонгчампом необходимо следить, особенно теперь.

Закутавшаяся в подбитый мехом плащ Изабель ждала во дворе замка. У Вильгельма сильнее забилось сердце. Щеки и губы жены раскраснелись от мороза. Из-под платка на голове виднелись золотые косы, роскошные и тяжелые, как спелая кукуруза. Сквозь плащ было видно, что и в ней зреет плод. Живот заметно округлился.

Конюх повел жеребца Вильгельма к конюшням. Солнце садилось, отбрасывая пурпурный свет, начали падать первые снежинки. Вильгельм нежно обнял жену, чувствуя, как по ней изголодался. Она поцеловала его, не обращая внимания на рыцарей и вассалов.

– Я уже считала дни до Рождества и гадала, успеешь ли ты вовремя, – призналась она.

Вильгельм озорно рассмеялся. На лице отражалось удовольствие.

– Я тоже считал дни. Я очень по тебе скучал, – в его взгляде появилась обеспокоенность. – Как ты? Выглядишь красавицей.

Изабель осторожно опустила руку на живот.

– Я начинаю выглядеть так, словно ничего не делаю и только сижу у очага и ем пудинги, – грустно ответила она. – Но чувствую себя хорошо. Тошнота прекратилась после приезда в Стригил.

Вильгельм кивнул и почувствовал облегчение. Изабель хотела остаться при дворе вместе с ним, но в первые месяцы беременности чувствовала себя неважно. Двор постоянно перемещался, и у нее не было возможности отдохнуть. Королева Алиенора сочувствовала Изабель в ее положении, но ей не нужна была беременная женщина, которую постоянно тошнит. Вильгельму приходилось безотлучно находиться при Ричарде, и он решил, что для Изабель будет лучше отправиться в Стригил. Как графиня Стригила, она сможет принять присягу на верность у вассалов, заключить договоры с соседями, проследить за поместьем и одновременно отдохнуть, И она все время будет находиться в одном месте.

– Ребенок уже шевелится, – сообщила она Вильгельму, пока они шли к залу. – Рукой ты пока этого не почувствуешь, но я ощущаю, как он шевелится.

– Он? – спросил Вильгельм с улыбкой.

Изабель спокойно и уверенно кивнула.

– Это будет сын, – заявила она.

Подходя к замку, Вильгельм внимательно осмотрел его. Деревянная лестница вела к украшенному входу. Слева располагалось караульное помещение и вход в подземелье. Замок строил нормандский военачальник Вильгельм Фицосберн сразу же после нормандского завоевания. Хотя потом его укрепляли, Вильгельм подумал, что можно сделать кое-что еще. Большой зал представлял собой огромный прямоугольник над погребом. В огромном центральном очаге горел огонь. В стенах были выбиты полукруглые ниши, где стояли скамьи. На белых, покрытых штукатуркой стенах висели знамена и драпировка, а также разнообразные крашеные щиты, то круглые, то изогнутые треугольные, английские и нормандские. В дальнем конце зала внутренняя лестница вела в личные покои под крышей. Изабель повела Вильгельма туда.

Верхнее помещение едва ли можно было назвать светелкой, хотя там пара бойниц, выходящих на реку. Помещение разделялось на две комнаты тяжелой шерстяной занавеской. Первая предназначалась для слуг, а вторая, дальняя, – для хозяина и хозяйки. Там они могли насладиться уединением. В комнате было уютно благодаря нескольким угольным жаровням. Здесь стояла большая кровать. Внизу лежала солома, а поверх нее два толстых пуховых матраса. Рядом с кроватью – большой крашеный сундук Изабель и второй, еще больше, – для вещей Вильгельма. В углу оказалась колыбель из отполированного вишневого дерева. Вильгельм подошел к ней и попытался представить в ней младенца. У него тут же все сжалось внутри от нетерпения и страха. Он не хотел показывать страх Изабель, а поэтому принялся снимать плащ. Его оруженосцы последовали за ними наверх с багажом. Служанки Изабель ждали, стоя в стороне и не привлекая к себе внимания. Вильгельм отпустил всех. Позже он как следует осмотрит Стригил и займется неотложными делами. Он найдет время для других, но сейчас он решил немого пожить для себя.