Фантом - Николай Лузан

Первым напомнил о себе Берд: его интересовала старая разработка по русскому журналисту. Вслед за ним позвонил Дункан и дал понять, что пора готовиться к явке с Фантомом. Рабочий «зуд» завладел Перси. Он уже не мог усидеть на месте и отправился в посольство, но прежде чем подняться к Саливану, решил пройтись по кабинетам и понять, какие ветры веют в резидентуре. Дальше Берда ему не удалось пройти. Саливан пронюхал про его появление и вызвал к себе.

За время отпуска, как показалось Перси, старомодные очки резидента стали еще больше, а холодные рыбьи глаза совсем обесцветились. Сухо поздоровавшись и ограничившись парой дежурных вопросов об отпуске, Саливан принялся монотонным голосом бубнить о сложности политической обстановки на Украине, вездесущих агентах ФСБ, которые ухитрились «забраться» под стол президента Ющенко и средь бела дня перетаскать секреты из-под его носа. Терпеливо выслушав эту словесную «жвачку», Перси возвратился к себе в кабинет и до позднего вечера занимался тем, что перелопачивал материалы, поступившие в резидентуру за время отпуска.

На следующий день ему было не до бумаг. Агенты обрывали звонками телефон и вызывали на явки. На третий день он уже забыл об отпуске и как белка в колесе крутился между явками с агентами и встречами с конфидентами из властной политической тусовки. И те и другие завалили его компроматом на конкурентов и, кажется, готовы были продать мать родную — только бы набить себе карманы. В лихорадочной текучке буден он не забывал о главном — предстоящей явке с Фантомом.

Помнили о ней и Саливан с Саймоном. С шестого октября Саливан принялся теребить Перси, а десятого из Москвы позвонил Саймон и поинтересовался датой явки. Перси сообщить было нечего: Фантом хранил упорное молчание. Закончилась первая декада октября, а сигнал от него все не поступал. Прошла еще неделя, у Саливана иссякло терпение, и он потребовал: «Пошевелить агента».

Семнадцатого октября в сети Интернет на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения» резидентура ЦРУ поместила внешне безобидный текст, в котором назначала явку своему агенту:

«Майкл для Фантома. Прошу Вас по известному каналу подтвердить возможность нашей встречи. Предлагаем провести ее в Государственной Третьяковской галерее 23 октября в тринадцать часов у картины «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе». Вас будет ждать известный Вам человек».

Подошло время докладов начальников управлений ФСБ по военным округам, а в кабинете Градова все телефоны, кроме прямой связи с директором, молчали. Он дал команду дежурному по департаменту: в ближайший час его ни с кем не соединять, и на то имелись веские причины. Накануне в адрес Фантома — Кочубея поступило указание ЦРУ: срочно выйти на связь с Перси. Но не время — его хватало, чтобы обеспечить оперативный контроль за явкой с американским разведчиком, а иные причины заставили Сердюка, Писаренко, Гольцева и Кочубея собраться на совещание у Градова.

В кабинете царила напряженная тишина. Сам Градов нервным шагом мерил кабинет и бросал на подчиненных тяжелый взгляд. Они прятали глаза, так как знали, чего будет добиваться Перси на явке с Кочубеем — секретов «Тополя», а с ними снова возникли серьезные проблемы. Ракетчики генерала Соловцова исчерпали себя. Из последней поездки в штаб РВСН Гольцев привез материалы, которые вряд ли могли представлять интерес для ЦРУ. В довершение ко всему директор запретил ввод в операцию доктора технических наук Мальцева. Его решение было окончательным, не подлежало обсуждению и окончательно хоронило надежду на то, что в операцию «Мираж» удастся вдохнуть свежее дыхание. Это читалось на лицах Сердюка, Писаренко и Гольцева. Их выражение не прибавило настроения Градову. Он возвратился к столу, тяжело опустился в кресло и едко заметил:

— М-да, товарищи, с таким похоронным видом осталось только помянуть Фантома.

— Куда ни кинь — всюду клин. Была надежда на Мальцева, и та сплыла, — потерянно произнес Писаренко.

— А мы с ним сработались, — не мог скрыть досады Кочубей.

— Вы еще головы пеплом посыпьте! — не удержался от упрека Градов.

Писаренко заерзал на стуле. Гольцев нахохлился и потупил взгляд. На скулах Сердюка заиграли желваки. Кочубей избегал смотреть на Градова. В его словах была жестокая правда.

Четыре месяца назад, когда операция только начиналась, он, Сердюк и Гольцев, поддавшись эйфории первого успеха, переоценили свои возможности. Им казалось, что американская разведка и дальше будет исправно плясать под их дудку, и не заметили, как заигрались сами. Стремясь создать у нее представление об исключительных разведывательных возможностях Фантома, они переборщили с дезой и недооценили научный потенциал американских ракетчиков. В последних заданиях для Фантома явно прослеживалась их рука — в Пентагоне не разменивались на второстепенную информационную «жвачку» и требовали от него то, что составляло главный секрет «Тополя».

Именно они, секреты, стали теми самыми путами, которые вязали Кочубея по рукам и ногам, а с ним и всю операцию. Привлечение к ней Мальцева, по мнению Сердюка, выводило ситуацию из тупика и расширяло поле для маневра. Но решение директора, посчитавшего, что участие в операции такого важного секретоносителя, как Мальцев, включает значительные риски, похоронило эту надежду.

«Так где же выход? Где?!» — в который раз задавал себе один и тот же вопрос Сердюк и мучительно искал ответ: командировка Николая? болезнь? Как временный вариант пойдет. А дальше что? Если ЦРУ потребует информацию, то нам останется только пускать пузыри? Рано или поздно они лопнут, и тогда… «А что, если перебросить Кочубея на другой участок, не связанный с секретами «Тополя»? Только куда? В округ. Ракетчика в округ? Но для этого нужна веская причина! Есть! Реформа в армии, она идет полным ходом», — и лицо Сердюка просветлело.

Это не укрылось от Градова.

— Что, есть варианты, Анатолий Алексеевич? — догадался он.

— Как сказать, Георгий Александрович, пока наметки.

— Ну-ка, ну-ка, поделись, — и Градов подался к нему.

— В чем состоит наша головная боль? — начал с общего вопроса Сердюк.

— В дезе, которую двадцать третьего октября надо подсунуть ЦРУ, — с ожесточением произнес Гольцев.

— Виктор Александрович, чем мы располагаем на сегодня?

— Почти ничем. Но я постараюсь хоть что-то выжать из ракетчиков.

— Хоть что-то не пойдет.

— Тогда не знаю… — и Гольцев развел руками.

— Получается какая-то секретная удавка, которой мы сами себя душим, — обронил Писаренко.

— Василий Григорьевич, ты нас только суицидом не пугай. Этого еще мне не хватало, — с иронией заметил Градов и снова обратился к Сердюку: — Анатолий Алексеевич, что конкретно предлагаешь?

— Уйти от проблемы секретов вообще, — озадачил тот своим ответом.

— Каким это образом? — изумился Гольцев.