Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена - Уильям Стирнс Дэвис

Если же боги не выражали ясно своей воли, ни одно общественное действо не могло состояться без по крайней мере обращения с формальным вопросом: «Благоприятствуют ли этому небеса?» Это делали путем наблюдения за курами, клюющими зерно перед открытием сессии сената[370], но куда более надежно было обратить взор к небесам и ждать знака. Если авгур видел воронов, летевших по правой стороне неба, то этот знак был благоприятен; ну а ворон, появившийся слева, означал, что небеса не будут препятствовать неудаче предприятия. Поведение орлов, сов, дятлов и некоторых других видов птиц следовало рассматривать более комплексно. Во внимание принимались их крики, стиль их полета, а также его направление.

Нам недостает времени, чтобы подробно описать весь ритуал, необходимый авгуру, когда, по просьбе того или иного значимого магистрата, он исследовал волю богов, чтобы понять: благорасположены ли небеса проведению той или иной официальной акции? Кстати, им отнюдь не требовалось выжидать положительного благоприятного знака; куда чаще было достаточно того, чтобы в продолжении определенного времени авгур не смог увидеть никакого неблагоприятного знака – неправильно летящей птицы, метеора или удара грома. Этот удобный интервал времени являлся формальным «молчанием» (silenncium) богов; так что многие авгуры порой намеренно теряли на это время зрение и слух, чтобы не заметить ничего, что могло бы воспрепятствовать желаемому событию. Тем не менее подобный фарс всякий раз проводился вполне серьезно, поскольку для чего же было римлянам отказываться от освященного веками обычая?

Фламины (flamines). Авгуры наряду с понтификами весьма высоко почитались в Древнем Риме, но наиболее значительными, причем истинными жрецами в нем были фламины. Существовало пятнадцать фламинов, распределенных для службы различным богам, но трое из них занимали самое высокое положение – фламины Юпитера, Марса и Квирина (обожествленного Ромула), причем первый из них, обычно называемый Flamen Dialis, считался их главой.

Быть назначенным Flamen Dialis оказывалось чрезвычайно почетным, и Грация гордилась тем, что ее дядя недавно получил эту пожизненную должность, став, таким образом, одним из высших жрецов. Фламин Юпитера имеет право на курульное кресло, как и у магистратов, и пользуется социальными прерогативами, более высокими, чем у многих других должностных лиц, уступая в этом только императору и консулам. Он также постоянно носит «тогу претекста», подобно многим высокопоставленным служащим, хотя она должна быть из толстой шерсти, свитой руками его жены. В довершение к этому он обязан всегда появляться на людях в особом остроконечном головном уборе, несколько напоминающем «дурацкий колпак» будущих времен, увенчанным apex’ом – заостренным колышком из древесины оливкового дерева, обвитым клочком шерсти.

Старому Папирию завидует множество людей в Риме, сам же он горько сетует на ту цену, которую ему приходится платить за свою славу. Он не может садиться на лошадь и даже не смотреть на армию в боевом строю, давать клятву и проводить даже одной-единственной ночи вне пределов города, как бы ни была комфортабельна его семейная вилла в жаркое время года. Обрезки его волос и ногтей после стрижки тщательно собирали и закапывали под arbor felix (счастливым деревом). Ему нельзя было никогда есть козлятины, бобов и даже упоминать о них, как и о некоторых других запретных для него предметах.

Кроме всего этого, жена Папирия, flaminica, на которой он женился с проведением особого обряда, должна была вместе с ним осуществлять определенные религиозные церемонии, а ему запрещалось разводиться с ней, хотя его жизнь с благородной Клаудией нельзя было назвать слишком счастливой. Еще хуже то, что в случае ее смерти он обязан немедленно оставить свою должность. Остальные четырнадцать фламинов окружены несколько меньшим почетом, что компенсируется и несколько меньшими табу. Все они, однако, принадлежат к пятнадцати наиболее почитаемым священным мужским особам во всем Риме.

Священные прыгуны (salii). Несколько меньшим почтением, чем фламины, но тем не менее все же большим уважением пользуются в Риме двенадцать других жрецов Марса, образующих коллегию салиев (священных прыгунов). Их попечению были вверены двенадцать священных щитов – анкилов (ancillea), один из которых считался упавшим с неба.

У Кальва есть старший двоюродный брат, Донат, который недавно был введен Адрианом в число салиев. Во время последних мартовских календ[371] никто не посмел даже улыбнуться, когда эти двенадцать почтенных джентльменов из лучших аристократических семей города, облаченных в свои высокие колпаки, длинные вышитые туники и медные кирасы, с копьем в одной руке и священным щитом – на другой, обошли процессией весь город, останавливаясь на многих площадях и перед крупнейшими храмами, и исполняли во время таких остановок неистовый танец с прыжками, скачками и громким скандированием салических гимнов – стихов на столь древней латыни, что вряд ли сами понимали то, что произносили. Когда обход города был закончен и они исполнили танец и спели гимны в последний раз, все эти святые люди были на пределе своих сил.

Однако утешение для этих святых людей последовало весьма быстро. Этим же вечером состоялся торжественный ужин этой корпорации жрецов. Своими изысканными банкетами, достойными Апиция, славились и авгуры, но салии во всем превосходили авгуров. Выражение «A Saliares daps» («Ужин священных прыгунов») стало синонимом триумфа великолепного застолья.

Священные вестники; церемония объявления войны. Кальв и сам принадлежал к религиозной коллегии, хотя и несколько менее значимой ныне, но идущей из глубокой древности: он был фециалом.

В древности никакое соглашение не считалось обязательным для исполнения, если его не подтверждала самая серьезная религиозная церемония. Чтобы взаимодействовать с богами в сфере международных отношений, Нума Помпилий, как гласит предание, учредил для этого коллегию из двенадцати fetiales – священных вестников. Их председательствующий, Pater Patratus, представлял весь римский народ, когда было необходимо приносить клятву или совершать жертвоприношение для заключения договора, и даже в дни правления Адриана некоторые подобные традиции поддерживались. Недавно был заключен мир с царем Парфии, и в присутствии его посланника в Риме почтенный экс-консул, а ныне Pater Patratus, взяв свои священные кремни, возложил особый венок из священных трав verbena на алтарь, где и зажег огонь для жертвоприношения, которое подтверждало мир[372].