Школа обмана - Борис Пугачев

— В части возникновения сложностей у полукровок с вами можно согласиться. Однако что это меняет? У всех есть свои скелеты в шкафу. Преодоление — основной формирующий человека фактор.

— Есть и другой аспект. Меня на него навела врач, делавшая аборт. Устойчивость брака. По американской статистике, межрасовые браки в большинстве случаев распадаются. Что делать ребенку? Он воспитывается в неполной семье. Возможно, во враждебной среде, где его считают изгоем. Могу вам рассказать, что делали корейцы, когда узнали, что я живу с кореянкой. Как они при этом отнесутся к ребенку? А если он, ко всему прочему, окажется не похожим на корейца? Как даже в Америке воспринимается белый мужчина с черным ребенком? Отвечу — так же плохо, как и черная женщина с белым ребенком. В нашей стране в этом смысле еще хуже. Кто при этом страдает больше всех? Конечно, ребенок, но и родители тоже. И это будет передаваться из поколения в поколение. Заметьте, речь идет только о случае благополучного генетического исхода…

— Такие рассуждения, как вы сами отметили, пережиток расизма. Вы, употребляя вашу же терминологию, почти не излечились. Основа расизма — физиология, а уж потом все остальное, но это остальное — самое главное, самое трудное. Вероятно, вам удалось преодолеть только физические и физиологические моменты животного общения. Во всем остальном остались расистом, а может быть, и националистом, что, вообще говоря, мало различается. Расизм — проявление все того же господства, с существованием которого вы никак не соглашаетесь. Кстати, в США во многом из-за этого произошла гражданская война, и они, поняв бесперспективность господства и возможность прихода тьмы, или иначе — конца света, заложили эти понятия в Конституцию, выполнять которую обязали всех. Это разумные ограничения. Внутри страны у них стало лучше. Однако такой Конституции в мировом масштабе пока не придумали, и то, что нельзя делать у себя в стране, они осуществляют за ее пределами, устанавливая господство и на время забывая об ограничениях. Это идеологическая уголовщина. Ведь ограничения не достаточно декларировать — их необходимо ратифицировать так, чтобы они прочно вошли в сознание общества.

— Спорить не буду, но ответьте на один вопрос: когда все эти мифические ограничения начнут реально действовать?

— Не знаю, но если этого не произойдет, то наступит конец света, который предрекали еще много тысяч лет назад. Создатель это уже делал — вспомните потоп. Кстати, если верить предсказаниям, то осталось лет двадцать. Ванга и Нострадамус называли две тысячи двенадцатый год, а календари индейцев Майя и инков заканчиваются этим годом. Сценарии могут быть разные. От господства без ограничений и соответственно прихода тьмы до тоталитаризма, направленного на борьбу с такой тьмой, но приводящего к глобальным войнам и уничтожению человечества. Для нашей страны тоталитаризм — более привычный сценарий. Кстати, как утверждал великий вождь, конец света возможен и в отдельно взятой стране.

— Понятно. Слышал. Через двадцать лет либо осел умрет, либо падишах. А сейчас как быть? Живем-то мы сейчас, я сегодняшних реалиях о конце света не думаем, изменять уклады общества не беремся. Поступаем согласно текущему моменту.

— В этом вся беда. Каждый, независимо от окружающей среды, должен поступать в соответствии с разумными ограничениями, которые хорошо известны с давних времен.

Христианские заповеди — один из примеров таких ограничений, в Коране они конкретизированы, даже в кодексе строителя коммунизма основные из них присутствуют. Беда, что мы их не соблюдаем, ссылаясь на разные причины. Соблюдайте эти ограничения — и жизнь станет прекрасной, и тьма уйдет.

— Утопия. Дорога христианских мучеников. Она заканчивается смертью. Вы знаете, что все христианские апостолы казнены или убиты, мусульманские — тоже? Общество не принимает эти ограничения и отторгает белых ворон. Народ говорит: «Без греха веку не изживешь».

— Конечно, все мы грешны. Я не об этом. Если человек сознает, что сделал плохо, то он принимает существование ограничений…

— Греши и кайся, греши и кайся. Бог простит… Чепуха! Человечество двигают вперед грешники. Можете назвать хоть одного святошу, который повернул колесо истории или науки? А вот грешников — тысячи назовем. Причем тех, кто получил в вашем понимании господство. Некоторые даже путем убийства собственных родителей. Мир от этого как-то не рухнул, тьма не пришла. Наоборот, происходит бурное развитие.

— Вы путаете понятия. Греховность — по-моему, вы об этом сами говорили — присуща человеку. Создатель после поступков Адама это допускает, хотя и борется. Я говорю о другом. Вы уверены, что тьма не приходила. Может быть, прожила она мало, и мы об этом забыли, просто до конца света не дошло, и, как вы изволили выразиться, колесо истории повернулось. Началась новая эра, но повернулось это колесо против воли грешника, а не благодаря ей, за счет прихода разума, разумных ограничений. Борьба и единство противоположностей, как учили классики.

— По-вашему, движение человечества вперед — это балансирование на границе конца света? Чуть-чуть — и все кончится?

— Конечно. Поэтому величайшие умы постоянно строят утопии типа коммунизма, когда все равны и стремиться к господству бессмысленно. Вы очень тонко уловили суть современного прогресса. Балансирование на канате над бездной, олицетворяющей тот или иной сценарий конца света.

— Ужас. Предлагаю выпить и вернуться к разговору о кулинарии…

— Зачем говорить? Я сейчас угощу вас горячим. Давайте примем по рюмочке, и я пойду на кухню. Блюдо надо еще довести до кондиции. Минут на десять — пятнадцать вас оставлю. Кстати, можете зайти ко мне в мастерскую. Я вас попробовал изобразить, оцените мои художества.

— Это в спальне?

— Спальня, кабинет и мастерская у меня в одной комнате, как вы помните. Уж не обессудьте…

Родик открыл дверь и оказался в совершенно удивительном помещении. Ничего подобного он никогда не только не видел, но и с трудом мог себе вообразить. На площади десять — двенадцать квадратных метров каким-то фантастическим образом удалось разместить массу совершенно не сочетающихся друг с другом предметов. Диван, спинки которого представляли собой подрамники с натянутыми на них холстами, заваленный всякой всячиной письменный стол, этюдник с замотанными медицинским пластырем ножками, два разновысоких книжных шкафа, на которых непонятно как удерживались несколько десятков рулонов ватмана, журнальный столик с огромным медным самоваром… Штор не было, а на подоконнике внавалку лежали книги, журналы, альбомы, фотографии и еще что-то непонятное. Книги валялись и на немногочисленных свободных местах пола. Чтобы добраться до этюдника, стоящего у окна, Родику пришлось переложить несколько книг на диван и протиснуться между книжным шкафом и журнальным столиком, опасаясь задеть шкаф — с него при этом неминуемо должны были посыпаться рулоны ватмана… Портрет, выполненный углем, Родику понравился. Смелые, уверенные линии, удачные тональные соотношения и теневые решения. Вместе с тем это не было фотографическим копированием, характерным для уличных художников. Без сомнения, Александр Николаевич изобразил Родика, но некоторые черты, казалось, он взял от другого человека.