Порочные - Мира Вольная

Он не может его отпустить. Он же это не серьезно? Но глаза Джефферсона говорят мне обратное. Там решимости столько, что можно захлебнуться. Самоуверенный засранец.

— Давай, — Джефферсон протягивает ко мне руку, — отпусти Эмили.

Достаточно. Очень надеюсь, что мне хватит….

Джереми колеблется.

Маркус ждет, не двигается. А дальше все словно в карамели вязнет, будто застревает в янтаре. Искрит воздух, жжется, стихает ветер, вообще ничего не слышно, застывают в воздухе пылинки…

А у меня на руках вырастают когти. И я вонзаю их в бедро Ричарда. Ощущая, как поразительно легко поддается его плоть, чувствуя, как слегка пружинят ткани, и появляется запах чужой крови. Густой крови, горячей. И пусть мои когти вошли не глубоко, но этого достаточно, чтобы Реми ослабил хватку, а я свалилась ему под ноги.

— Сука, — выплевывает он.

Ты себе даже не представляешь.

Глаза закрываются, во рту сухо, как в пустыне.

Маркус обращается в следующую секунду, в один прыжок оказывается рядом с придурком, а у меня нет сил даже на то, чтобы просто пошевелиться, чтобы дышать. Но я все же пытаюсь. Я хочу сказать, хочу крикнуть, чтобы он не убивал урода, но не могу, только хриплю. Слишком тихо. И слишком коротко.

Огромный зверь сбивает Ричарда с ног, валит на землю, скрывая под собой почти полностью, белые зубы смыкаются на горле, с хлюпающим звуком, кровь брызгает в стороны. Реми неуклюже машет руками, недоверие в глазах сменяется ужасом, паникой, животным страхом. Его страх такой сильный, что бьет и по мне. Бьет почти наотмашь, воняет какой-то гнилью и плесенью, жалит, кусает.

Жалкие мгновения Джереми еще пытается сопротивляться, что-то сказать или заорать, и булькает в его рту кровь, пузырится на губах, стекает на подбородок. Маркус плотнее стискивает челюсти.

Хруст.

Громкий, как раскат грома.

Тело дергается несколько раз, скребут по земле пальцы. А в следующий миг глаза стекленеют, гримаса уродует и искажает лицо оборотня, везде запах крови.

И тишина. Скрипящим хрусталем вокруг.

А у меня из глаз текут слезы, застывает на губах стоном проклятое «нет», отчаянье раздирает на части, и… И все проваливается в никуда. Исчезает.

Маркус Джефферсон

Эм спит. Третьи сутки. В моей кровати. В нашей стае.

Просто спит.

От ран не осталось следа, от синяков, следов чужих зубов, когтей и пальцев, уменьшились темные круги под глазами, лицо уже не такое бледное, как там… Возле сраного аэропорта. И она спит.

Фрэн говорит, что с ней все хорошо, что это просто истощение, и сон — сейчас лучшее для Бартон. Я не верю. Меня трясет, стоит выйти из комнаты.

Делами стаи эти три дня занимается Арт, как и делами фирмы, как и переговорами с центром в Эдмонтоне и Элмером.

Эл на этот раз все сделал как надо: нарыл на оборотня даже то, чего тот сам про себя не знал. Досье на Реми-Рича я сейчас вертел в руках. Никакой он не лаборант, даже до младшего научного сотрудника ему, как пешком отсюда до Онтарио. Ричард, мать его, Фурье, просто шавка из отдела безопасности Лиша. Правда, шавка с образованием и кое-какими способностями. Был. Да. Прошедшее время…

Он действительно какое-то время вел общую практику. Недолго, около полугода, а потом решил попытать счастья в Лиша и центре. Подал заявки и туда, и туда, центр заявление даже рассматривать не стал. А вот конкуренты все же нашли достойное применение «талантам» мудака. Безопасники особым умом никогда не отличались, а тут надо же… такой подарок. О том, над чем работает лаборатория Эмили, засранцы узнали где-то через полгода после того, как начались первые исследования. Проболтался один из уволенных Эмили лаборантов. Ну и… Лиша начала слежку, за Эмили в том числе. Они быстро поняли, кто отвечает за мозги проекта, за кем стоит наблюдать особенно внимательно. Первое время относились к затее Бартон скептически, чуть ли не снисходительно-издевательски, не верили, что из этого всего действительно что-то получится, но понаблюдать все же решили. Скепсис закончился через два года, когда у зануды появились первые результаты, когда получилось вывести более или менее стабильную формулу.

Элмер приводил какие-то выкладки, но я ни черта в этом не понимал: набор закорючек, как заклинание на тарабарском языке.

Еще пристальнее за работой лаборатории начали наблюдать после того, как в центре появились Стефани и Брайан. Первые подопытные. Лиша предприняла более десятка попыток внедрить в отдел Эм своих лаборантов. Проскочить удалось только двоим. Одного из них уволили через месяц, другой работал бы и по сей день, если бы не вся эта заварушка. Питер Нельсон стал основным источником информации. У него не было доступа к самой лаборатории и данным, зато был доступ к пациентам…

Серьезно беспокоиться Лиша начала полгода назад. Тогда же и начали разработку плана. Они же промыли мозги Стефани, они помогли ее вывезти и устроить это показательное интервью по пятому, заплатили «защитникам-непонятно-чьих-прав». Стоило признать, ставка оказалась более чем удачной. Стефани изначально была более нестабильна, слабее Брайана, колебалась, сомневалась. Слишком много времени она провела под влиянием связи, слишком сильно ее искалечил урод, которого она считала парой. Лише достаточно было несильных психотропных и пары записок от Дирка Степлтона, ее волка, чтобы девушка сорвалась. А дальше дело за малым: достаточно сильный омега, короткий телефонный разговор с «парой», в котором он уверял, что все переосмыслил и жить без нее не может, еще доза психотропных и — вуаля! — готовая марионетка. Да и потом… женщина — тощая, изможденная, уставшая — вызовет куда больше сочувствия, чем огромный мужик.

За разгромом в квартире Эмили тоже стояла Лиша. Они надеялись ее запугать, заставить прекратить исследования. Само собой, только разгромом ограничиваться не собирались: нападения, угрозы, проблемы со счетами, налогами, рассматривали похищение. Но Бартон вдруг свалила. Просто взяла и свалила, чуть не испортив им весь план. Именно в этот момент в игру вступил Ричард Фурье. Эмили не пряталась и не шифровалась, пользовалась кредитками, телефоном, незащищенной почтой, поэтому, куда именно она направилось, понять труда не составило. Фурье прилетел в город в тот же день, что и Эм, ночью. У него не было четких указаний, все на его усмотрение, «по ситуации», и какое-то время говнюк просто наблюдал и докладывал. Узнал про Колдера, про то, что Эмили запросила лаборанта, про то, что не доверяет местной «докторше». Оказывается, при желании даже закрытую переписку в мессенджерах можно взломать. Питер Нельсон любезно подсказал, кого именно отправит сюда Филипп. Ну а встретить и грохнуть лаборанта прежде, чем он доберется до Эм, оказалось чуть ли не самым простым. Впрочем, как и занять его место.

А потом оказалось, что Бартон — пара мудака, и вот тут он растерялся, затаился, пришлось срочно вносить корректировки в план и как-то пытаться объяснить руководству, почему ничего не делает, почему Бартон все еще не у них в подвале.