Святослав. Хазария - Юлия Гнатюк

Недолго говорил князь с Овсеной, поглядывал на Хорса.

– Скоро полдень, мне в Стан пора. Жди вечером! – шепнул он.

И вновь Избор шёл впереди. Вывел князя к Подольскому шляху и обещал ждать тут до вечера.

Когда Святослав приехал в Стан, там уже начали волноваться, охоронцы хотели ехать в пущу разыскивать князя.

Осмотрев и убедившись, что всё идёт как надо, Святослав остался доволен. Дал распоряжения на завтрашний день. А вечером опять уехал один и сопровождать себя запретил.

И стали по Киеву слухи ходить, что князь ни в гридницу княжескую не едет, ни в Стане не ночует, где и с кем бывает – неведомо, и лишь утром в Стан возвращается.

– Не иначе к волхвам ходит и волшебствами с ними занимается! С кудесником старым его не раз видели! – перешёптывались люди и воины.

И ходили по Киеву кругом слухи, что скоро опять война. Одни рекли – с яссами, другие – с койсогами, а какой-то гость на Торжище клялся, что война будет с печенегами.

Издеба с Варяжкой, возглавлявшие Тайную стражу на время отлучки Ворона, доложили Святославу о тех слухах.

– То добре, друзья мои, – отвечал Святослав, – что никто из киян не ведает, что завтра будет. Слухи разными тропами ходят, и чаще всего – от людей чужих. Ваше дело – смотреть, чтоб в дружине порядок был, а к войне надо быть готовым в любую минуту, чтоб врасплох не застала!

Сказал так и поехал на Ратное поле учить молодых воинов ряду и подчинению слову начальника.

А Тайная стража схватила разносчиков слухов, и то оказались кияне, подкупленные византийцами за злато и серебро. И пожаловались Издеба с Варяжкой князю, что не успевают за всем уследить. И предложили завести в Страже четыре уряда – на Киев, Украины, Хазарию и Византию. Святослав согласился и велел дать урядникам власть темников, и чтобы городские тиуны тоже им подчинялись. А темники ворчали, что Тайная стража со своими урядниками скоро и над ними власть возьмёт.

Не так много прошло дней после возвращения княжеской дружины, наступили последние Овсени. И однажды поутру прискакали из Ейской тьмы гонцы с вестью, что волжские булгары и буртасы, обучаемые греческими стратигосами, готовятся к великой войне, собрали огромную конницу и собираются по весне отвоевать не только хазарские земли, но и русские угодья прибрать к булангарским рукам. Святослав как раз собрался идти на Мольбище, и нерадостная весть, сообщённая гонцами, испортила ему весь настрой на общение с Великим Могуном. Вначале он даже хотел отложить встречу с главным кудесником, но, подумав, решил, что теперь она для него ещё важнее.

Великий Могун, по своему обыкновению, ни о чём не спросил Святослава, но лишь внимательно поглядел на него, а затем, подозвав одного из помощников, что-то тихо ему сказал, и молодой помощник удалился. Потом они говорили, то вполголоса, то вообще переходя на «волховской язык» видений и образов, без привычной людям голосовой речи.

– Скажи, отче, – спросил в раздумье Святослав, – булгары ведь вроде те же хазары, только больше земледелием занимаются, да тем же хазарам дань платят… платили, – поправился, чуть улыбнувшись, князь.

– В самом деле, булангары с хазарами, считай, родные братья, как мы славяне промеж собой, только возникла у них лет триста тому назад большая усобица. Начали хазары булгар воевать, а меж теми уже единства не было, как в прежние часы при их главном князе Кубрате, и не смогли они супротив хазар выстоять. Иные князья булгарские на прежних землях остались, на Дону да на Кубани-реке, только хазарам покорились и стали именоваться с того часа чёрными хазарами, про них тебе добре ведомо. Коли шёл Каган на Русь, то чёрные хазары всегда впереди шли и под мечами нашими первыми гинули.

– Выходит, вроде боевых охотничьих псов покорённые булгары у хазар стали. – Князь вспомнил, как отчаянно сражались чёрные хазары в недавней войне с Каганатом.

– Так, сыне, любой человек, что от рода своего оторвался, веру чужинскую принял, заветы отцов позабыл, тот зачастую в чужом роду становится псом злобным и безжалостным, так и с теми покорёнными булгарами случилось. Другие же, не покорившись, ушли на Дунай, и там вместе со славянами стали бороться с Визанщиной коварной, ненасытной и лживой, да так сроднились с теми славянами, что и не разберёшь теперь, где болгары, а где славяне.

– Значит, коли дружина наша в Болгарии Дунайской окажется, – оживившись, сверкнул очами Святослав, – то найдутся те, кто поддержит её в схватке с Визанщиной?

– Те, что веры дедовской держатся, обязательно поддержат, да и часть христиан, которые византийцев не любят. – Оба помолчали, потом кудесник продолжил свой рассказ про булгар: – А ещё часть булгар, княже, ушли на Pa-реку, в среднем и верхнем её течениях обосновались, на Каме и Оке сели. Это те булгары, что ещё в давние времена со славянами донскими да кубанскими рядом жили и земледелием занимались, потому и на Pa-реке да на Оке вместе с вятичами да радимичами стали злаки выращивать, бортничеством заниматься, сурью делать. Звать тех булгар суварцы, и град их главный также зовётся Сувар-градом. Да и верой они с нами сходны, магометанство принять и от богов своих отречься не согласились. На восходе же и полудне Булгарии Волжской другие булгары сидят, те, что издавна больше с арабами связаны. Потому они к кочевой жизни пристрастие имеют, и князья их да бояре магометанскую веру приняли. Главный град их Бюлляр. Эти с хазарами мало разнятся.

Очи Святослава опять сверкнули от новой догадки.

– Гляди, отче, хазары свою исконную веру на магометанскую, христианскую да жидовинскую поменяли. Потому нам разбить каганцев удалось, что свою веру продали они за злато и главным богом для них стало Торжище, будь оно неладно!

– Как раз бюллярские булгары этой самой торговлей занимаются, набегами промышляют, а лучшим человеческий товар считают. А это значит, что оседлые да сильно обрусевшие булгары легче под твою руку пойдут, слово, данное тебе, держать будут, поставишь тиунов своих, и они им покорятся. А вот булгары бюллярские, как и хазары, только силу меча признают, потому биться будут отчаянно, а слово дадут – не верь, слово они не держат, как и любые кочевники.

Долго ещё продолжалась беседа Великого Могуна с князем. Когда же Святослав стал прощаться с кудесником, ощущая наполненность своей души силой и разумом – знанием, Великий Могун снова кликнул помощника и, взяв из его рук, протянул князю небольшую чашу.

– Выпей, – молвил он князю, – мы не говорили о всех вопросах, что тревожат тебя, но это поможет тебе решить их.

Святослав медленно выпил тягучую душистую жидкость, горьковатую и чуть сладковатую одновременно.

– Благодарю за науку, отче, – склонил голову Святослав в почтительном поклоне.

– Да пребудет с тобой, сыне, мудрость и сила Богов славянских!

Князь, вернувшись к себе в гридницу, не стал садиться за приготовленный для трапезы стол, а уединился в небольшой каморке под самой крышей терема, где любил предаваться размышлениям. Есть ему и в самом деле совсем не хотелось, во рту всё ещё сохранялся горько-сладковатый вкус неведомого зелья, а телом чуть овладела истома, как будто после трудной работы, даже голова слегка кружилась или плыла в просторе, что растёкся за крошечными оконцами.