Кремлевский эндшпиль. Ликвидация Иблиса - Александр Полюхов

Из потока сведений, ежедневно обрушивающегося на штаб, трудно выбрать нужные. Порой требуется некая отстраненность от событий, происходящих «в поле», некоторая дистанция, но не пропасть, между оперативниками и аналитиками. Шпагина, за короткую разведывательную карьеру успевшая побывать в обеих ипостасях, подняла голову от бумаг. Идея зрела в верхней коре головного мозга, пока не находя словесного выражения.

– Где сообщения из Волгограда о приезде «Клеща» и о тамошней обстановке?

– Синяя папка, – меланхолично бросил Опер, листавший документы по московской группе террористов. – А что?

– Там «шкурки» были от внедренного агента, помнишь?

– Да. «Смирнов», водитель «Тренера», – коллега активно включился в обсуждение, неведомым образом почуяв, что в бумажной горе блеснет крупинка золота. – Вот его донесения.

– Мы были слепы! – воскликнула Мария. – Смотри, он же прямо говорил о предложении «Тренера» перейти в матросы. Банда идет водным путем. Надо искать на Волге!

– Умница! Только вынужден огорчить: река велика и судов на ней, как блох на дворняге. Хотя… Алехин рассказывал, что «Клещ» отжал у Красько судоходную компанию. Можно поднять список её плавсредств, точек базирования, персонала. О, мудрейшая из мудрейших, отправляйся доложить Игорю Михайловичу.

– Почему я?

– Твоя же идея. Или хочешь, чтобы он меня считал самым умным?

В кабинете, бывшей палате, усталый Чудов сидел за столом в окружении пустых больничных коек.

– «Спортсмены» идут на корабле по Волге.

– Уверена?

– Да. И, скорее всего, собираются использовать селитру в качестве взрывчатки.

– Поясни, – Чудов прикрыл глаза, разворачивая в голове комбинацию двух новых факторов.

– Австралийский рецепт промышленной взрывчатки: смесь ammonium nitrate, дизтоплива и ацетона или иного растворителя.

– То есть, на судно должны погрузить три компонента?

– Два, солярка уже имеется на борту.

– Иными словами, мы ищем селитру и ацетон.

– Ацетон не найдем, его нужно не так много.

– Ладно, тогда ищем перевозчика селитры, – продолжил мысль собеседник. – Таких кораблей много быть не должно.

– Есть еще один признак, – Маша выложила последний козырь, – должно быть устройство, крупное, для перемешивания селитры с жидкостями.

– Какое?

– Если бы я только знала, – беспомощно развела руками женщина.

Повисла тишина. Требовался свежий импульс.

– Позови Опера, что там тухнет в одиночестве.

Капитан выслушал итоги мозгового штурма и отрицательно покачал головой, когда Шпагина добавила, что целью речной акции может быть крупный город: Саратов, Самара, Ульяновск, Казань, Нижний Новгород.

– Маш, выйди, пожалуйста, – виновато попросил и, когда остался один на один с шефом, пояснил. – У нее допуска нет к сведениям от инициативника.

– И?

– Помнится, «Хоттабыч» прислал правила судоходства по Москве-реке.

– Только не это! Неужели они тащат в столицу тонны самодельной взрывчатки?

– Скорее десятки или сотни тонн, – тихо поправил младший по званию.

– Надо доложить Самому. Прикрой тут тыл. Чуть не забыл, завтра переходишь к Матвею Александровичу охранником или палачом, как получится. Подробности сообщу по возвращении.

– Наверху появились сомнения?

– А когда их не было?

Опер тихо вернулся в палату, которую делил со Шпагиной. Старался не встретиться с ней глазами. Это сказало ей больше, чем любые слова, правдивые или лживые.

– Цель – Москва?

В ответ молчание, такое старательно-искусственное и такое вопиюще-красноречивое. Потом кивок. Едва заметный – Маша угадала.

Животные часто чувствуют приближение смерти и стараются забиться в чашу или нору. «Зверь» испытывал схожее чувство не раз, особенно зимой в кавказских горах, скрываясь в замаскированном блиндаже. И оно пришло теперь, когда тянуло встать с постели в ярко освещенной спальне и спрятаться в темном чулане. Сил не хватило бы, да, и капельница помешала бы. Видимо, волнение повысило пульс или артериальное давление, открылась дверь, и вбежал врач-пакистанец.

– Успокойтесь. Вам нельзя волноваться. Дать снотворное?

– Ага, плохо мне.

Выйдя из комнаты, медик натолкнулся на взгляд оперативника и отрицательно покачал головой. «Косс Ома, – выругался тот и достал мобильник.

– Ваше высочество, Муса слег. У него обострилось прежнее заболевание, а также диагностирован полиневрит. Это множественное поражение нервов, вызванное, по мнению врачей, экзогенной интоксикацией.

– Муса отравлен? Русским?

– Русский не причем. Мы обследовали оставленные им гель и дезодорант, ядов не обнаружили. По мнению врача, отравление вызвано тем, что почки и вообще внутренние органы работают хуже и хуже. Из-за полиневрита у него сильные боли и почти отказали ноги и руки. Развалина, одним словом. Не думаю, что в таком состоянии сможет руководить «Рагдой». Какие будут инструкции?

– Жаль, – вздохнул Бен Султан, – но мы просчитывали и подобное развитие событий. Поручаю вам завершить операцию от имени Мусы. Ведь его приказы в любом случае шли опосредованно, через ваши каналы. Так и продолжайте. Механизм запущен, осталось дать последние приказы.

Положив трубку, руководитель саудовской спецслужбы не испытал трепета, не погрузился в печаль. Муса исчерпал свою полезность и в любом случае подлежал забвению: либо как мертвец, либо как затворник комфортной виллы посреди пустыни. Аллах, похоже, выбрал первый вариант. Так тому и быть.

Цифры пугали: если сделка не завершится в ближайшие месяц-два, то Магомедову предстояло выплатить ГШБ серьезную комиссию за неиспользованную кредитную линию. Китайцы теребили, а ответить им нечего. Банкиры – жлобы: дают тебе на время чужие деньги, а потом отнимают твои насовсем.

Сводка ФБР об активности россиян в Вашингтоне подняла настроение. Юлия улетела, значит, СВР получила условия явки в Сан-Хосе. Влад остался, значит, у его руководителей крепкие нервы. Если здесь за русского возьмутся всерьез, то придется ему дать сигнал, чтобы эвакуировался. Лишняя забота, зато до выхода на пенсию полезно сохранить канал связи на экстренный случай. Только, скорее всего, он не потребуется, поскольку «Рагда» разваливалась на глазах. Правда, некоторым дуракам глаза застилает карьерный зуд, ну так флаг им в руки. Джек бросил последний взор на железную дорогу, мысленно представляя, как она встанет на застекленной и кондиционированной террасе дома в Коста-Рике. Задаток-то уже внесен.

– Сара, я уезжаю на службу, подойди, поцелую.

– Какие нежности! – удивилась жена, с трудом удерживая на руках матереющего кота.