📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаМолодой Сталин - Саймон Себаг-Монтефиоре

Молодой Сталин - Саймон Себаг-Монтефиоре

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 145
Перейти на страницу:

Канониры Петропавловской крепости провели обстрел тридцатью шестью шестидюймовыми снарядами. Только два попали во дворец, но защитников они перепугали. Броневики вели пулеметный огонь по стенам. Группы матросов и красногвардейцев обнаруживали, что дворец не просто никто не защищает, но даже двери его не закрыты.

“Вообще вся атака Дворца носила совершенно беспорядочный характер”, – признает Антонов-Овсеенко. Около двух часов ночи силы большевиков ворвались во дворец и начали прочесывать комнаты.

В освещенном свечами зале Смольного висел “неприятный синий табачный дым” и “было жарко от испарений немытых человеческих тел”. Открытие Съезда, состоявшего из “провинциальных” делегатов, которых Суханов называл “серой массой”, больше нельзя было задерживать. Но министры Керенского все еще были хозяевами дворца, Ленин выйти на трибуну не мог. Вместо него трибуну занял Троцкий. Когда Мартов и меньшевики назвали то, что сделал Ленин, “безумным и преступным шагом”, Троцкий (его “худое заостренное лицо” выражало “мефистофельскую злобную иронию”) произнес одну из самых презрительных в мировой истории речей: “Вы – жалкие единицы, вы – банкроты… отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть, – в сорную корзину истории!”

“Тогда мы уходим”, – ответил Мартов. Недальновидные меньшевики покинули зал – и стали историей: к власти их больше не подпустят. Сагирашвили, меньшевик, не поддержавший бойкот, потерянно бродил по коридорам Смольного. Тут “Сталин дружелюбнейше положил мне руку на плечо и заговорил со мной по-грузински” – он пытался перевербовать Сагирашвили в большевики. Тот отказался, хотя в дальнейшем многие бывшие меньшевики, такие как Вышинский, стали вернейшими сталинскими вассалами[205].

Гром пушек наконец разогнал искателей острых ощущений с придворцовых бульваров и мостов. “Даже проститутки пропали с Невского проспекта, где когда-то порхали как птички”, – заметил Сагирашвили.

В комнате, где до 1905 года обедал Николай II с семьей, – в комнате с золотом и малахитом, с красными парчовыми портьерами, за столом, покрытым сукном, – министры Керенского все еще обсуждали, кого назначить диктатором. Затем они внезапно бросили этот фарс и решили сдаться.

И тут распахнулась дверь.

Глава 43 Власть. Сталин выходит из тени

“В комнату влетел, как щепка, вброшенная к нам волной, маленький человечек под напором толпы, которая за ним влилась в комнату… – вспоминал министр юстиции Малянтович. – Человечек был… в широкой фетровой шляпе, сдвинутой на затылок, на рыжеватых длинных волосах. В очках. С короткими подстриженными рыжими усиками и небольшой бородкой. <…> И воротник, и рубашка, и манжеты, и руки были у человека очень грязны”.

– Временное правительство здесь, – сказал министр торговли Коновалов. – Что вам угодно?

– Объявляю вам, всем вам… что вы арестованы, – ответил Антонов-Овсеенко. – Я представитель Военно-революционного комитета Антонов.

Это было в ночь с 25 на 26 октября, примерно без десяти два. Новые хозяева Зимнего дворца принялись за грабеж, “вытаскивая ковры, гардины, белье, фарфоровую и стеклянную посуду”. Один солдат воткнул в свою шапку страусовое перо. Старые дворцовые служители, все еще одетые в голубые и красные с золотом ливреи, пытались остановить мародеров. Штурма Зимнего дворца не было: при съемках сцены штурма в фильме Эйзенштейна пострадало и то больше людей. Сагирашвили писал: “Правительство Керенского смыла Нева”.

Когда министров отправили в Петропавловскую крепость, Антонов-Овсеенко тут же утратил контроль над тем, что происходило во дворце. Нескольких девушек из Женского ударного батальона изнасиловали. “Особенно остро встал вопрос с погребами Зимнего дворца”, – вспоминал Антонов. В погребах Николая II было токайское времен Екатерины Великой и “Шато д’Икем” урожая 1847 года, любимое вино императора.

Преображенский полк… спился окончательно. Павловский – наша революционная опора – также не устоял. Посылались караулы из смешанных частей – перепивались. Ставились “комитетские” караулы – не выдерживали. Посылались броневики разгонять толпу – команда их после некоторого променада также начинала подозрительно шататься. Как только наступал вечер, разливалась бешеная вакханалия.

Отчаявшийся Антонов-Овсеенко вызвал петроградских пожарных. “Пробовали заливать погреба водой – пожарные во время этой работы напивались сами”. Комиссары начали разбивать бутылки на Дворцовой площади, но “пропойцы лакали прямо из канав”. “Пьяный угар заразил весь город”.

Наконец ленинский Совет народных комиссаров назначил в Зимний дворец коменданта, наделенного высшими полномочиями, но, как сухо замечает Антонов-Овсеенко, “этот человек тоже оказался не очень надежным”.

На Съезде советов именно Каменеву поневоле пришлось объявить, что Зимний дворец наконец пал. И тогда Ленин снял парик, смыл грим и появился перед делегатами как вождь новой России1.

Тем временем Анна и Надя Аллилуевы, которые хотели увидеть открытие Съезда, пришли к Смольному и проскользнули в зал. “По возбужденным голосам, по громким восклицаниям мы угадываем, что произошло что-то очень большое. И неожиданно в толпе, движущейся нам навстречу, узнаем Сталина”.

– А, вы!.. Хорошо, что пришли! Слышали? Только что взят Зимний! Наши уже вошли в него!

Большевики падали с ног от усталости. “Во время Октябрьского переворота, – рассказывает Федор Аллилуев, старший брат Анны и Нади и новый помощник Сосо, – т. Сталин не спал пять суток”. Иногда удавалось перекусить или вздремнуть на полу.

“Город был спокоен, быть может, спокойнее, чем когда бы то ни было”, – писал Джон Рид. Когда в Смольный пришла новость о том, что весь Петроград в руках большевиков, Ленин перестал волноваться, начал отпускать шутки (в адрес Каменева), прилег на газеты на полу. “Коридоры были переполнены куда-то спешащими людьми с глубоко запавшими глазами”, но в комитетских комнатах “люди спали на полу. Около каждого лежала его винтовка”.

Большевистские руководители засыпали где сидели. Кто-то постелил себе на полу в кабинетах Смольного. “Сломленный усталостью”, Сталин еще успел поучаствовать в подготовке воззвания к народу, но “наконец заснул, сидя в кресле за столом”, вспоминает Федор Аллилуев. “Восторженный Луначарский [народный комиссар просвещения] на цыпочках подошел к спящему и поцеловал его в лоб. Тов. Сталин проснулся и долго добродушно смеялся над Луначарским”.

Ленин и Троцкий уснули рядом на куче газет. “Знаете, – со вздохом сказал Ленин Троцкому, – сразу после преследований и подполья к власти… es schwindelt[206]”2.

В шесть утра 26 октября “слабый и бледный, как неземной, свет робко крался по молчаливым улицам, заставляя тускнеть сторожевые огни. Тень грозного рассвета вставала над Россией. <…> Утро застало город в неистовом возбуждении”. “Буржуазия, от гвардейцев до проституток” – как замечал Шляпников – снова показалась на улицах. Заседание Съезда должно было начаться в час дня, и делегаты постепенно собирались, но и к семи часам вечера Ленин еще не появился. Наконец без двадцати девять он пришел и был встречен оглушительной овацией. “Невысокая коренастая фигура с большой лысой и выпуклой, крепко посаженной головой. Маленькие глаза, крупный нос, широкий благородный рот… – писал Рид. – Необыкновенный народный вождь, вождь исключительно благодаря своему интеллекту, чуждый какой бы то ни было рисовке, не поддающийся настроениям, твердый, непреклонный”.

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?