Охотник на попаданцев - Владислав Морозов

– Замечательно. Получается, что сегодня человек слетал на земную орбиту. Впервые. И, кажется, это русский. Опять. Только не совсем тот…

– Что значит «опять» и «не совсем тот»? – снова не поняла меня Клава.

– Да ничего, – сказал я на это, понимая, что сболтнул лишнего. – Не обращай внимания. Это я о своём…

Ведь не объяснять же ей про Гагарина и про то, что сейчас делается на одной шестой части суши. Ведь сейчас там, на руинах уничтоженных последней войной и на улицах уцелевших и строящихся городов, происходит стихийное народное ликование, в самом что ни на есть искреннем и незамутнённом виде: с красными флагами, самодельными плакатами «Космос наш!» и прочим. Безграничная радость, которую обычно вызывают разве что победы в долгих и страшных войнах. И ведь им всем есть от чего радоваться, ведь и здесь первый спутник и первый космонавт тоже были нашими.

Правда, ракета-носитель и космический корабль здесь назывались иначе. Впрочем, «Рассвет» созвучно «Восходу». А вот «Заря» – это вообще что-то из фильмов «Москва – Кассиопея» и «Отроки во вселенной». Как, кстати, оно там расшифровывалось? Кажется, «Звездолёт аннигиляционный релятивистский ядерный»?

Да и первый космонавт здесь был, мягко говоря, другой, хотя, по идее, Нелюбов и входил в ту же, «гагаринскую» десятку. Хотя предположить, где именно теперь, в этой реальности, находились все эти летавшие на Миг-15 и Миг-17 чересчур храбрые и где-то даже нахальные лейтенанты из первого космического набора, было сложно. Может быть, в воздухе, может, на земле, а может, и под землёй. Как-никак у них тут совсем недавно была Третья мировая… А Нелюбов заслужил это первенство хотя бы здесь, особенно если вспомнить, какая нелёгкая судьба выпала ему в нашем мире. В общем, и здесь первый космонавт всё-таки «шар земной облетал, красный флаг прославлял», пусть и более чем на год позже, чем в привычной мне реальности.

И всё равно, что бы кто там ни говорил, это было выдающееся достижение, доказывавшее всем, что пережившая ограниченную ядерную войну страна живёт и работает всем смертям назло. Ведь наверняка в здешнем СССР, как обычно, полно проблем, и жить небось негде, и есть-пить не хватает, и одеться толком не во что. А вот поди ж ты – летаем в космос. Хотя удивлять, особенно врагов и недоброжелателей, у нас всегда умели…

– А здесь-то он чего делает? – удивлённо спросила Клава. Она спустилась к своим боевичкам и что-то кратко объяснила им, явно по поводу только что услышанного по радио и сказанного мной. С их стороны послышались не особо радостные, но всё-таки удивлённо-восторженные вопли.

К этому времени купола обоих парашютов опустились на землю, и в той стороне, где они погасли, началась суматошная пальба одиночными и очередями, в воздух взлетали гроздья цветных ракет.

Похоже, поисково-спасательная группа салютовала из всех стволов первому вернувшемуся с орбиты покорителю космоса.

– Здесь недалеко от экватора, – ответил я, когда Клава вернулась. – И, разумеется, здесь далеко не самые оптимальные координаты для приземления. Но, если при запуске целились, скажем, в Казахстан и во время полёта корабль настолько отклонился, значит, у них всё пошло не вполне штатно. Тогда хорошо уже одно то, что космонавт сел жив-здоров. А он, судя по всему, в полном порядке. Что там, кстати, ещё говорят?

Радио всё так же торжественно продолжало:

– …После проведения намеченных исследований и выполнения программы полёта 16 июня 1962 года в 7 часов 55 минут по московскому времени советский космический корабль «Рассвет» совершил благополучную посадку в заданном районе земного шара. Осуществление полёта человека в космическое пространство открывает грандиозные перспективы покорения космоса человечеством…

Ага, про полёт Гагарина, помнится, говорили «в заданном районе Советского Союза», а тут «земного шара». Стало быть, Королёв (или кто у них теперь был «самым секретным и главным по ракетам»?) рассчитывал и на такой вариант, заблаговременно отправив в район предполагаемой посадки «комитет по встрече».

Я глянул на часы. Было около семи утра. Чисто машинально прикинул разницу во времени с Москвой или, что вернее для этой реальности, Ленинградом. В этих африканских колониях жили по парижскому времени, стало быть, минус один час. Похоже, по времени всё совпадало. Интересно только, когда именно он стартовал. Если «Рассвет» болтался на орбите часа два, плюс время на подъём, получается, что запуск был где-то часа в два ночи, то есть как раз в тот момент, когда люди капитана Мисюркеева резко прекратили беготню и навострили уши. Всё сходилось.

В мой бинокль было видно, что машины русских скучковались у линии горизонта, но что там реально происходило, с такого расстояния было не рассмотреть, даже в оптику. Во всяком случае, уезжать они не торопились.

Так или иначе, я настоял, чтобы мы досмотрели это историческое кино до конца.

Конец тоже оказался вполне предсказуемым. Сначала в небе над местом посадки космонавта закружил двухмоторный Ил-14 без опознавательных знаков, а примерно через сорок минут с севера прилетели четыре здоровенных длинных вертолёта продольной схемы, покрытых песочно-зелёными маскировочными полосами и с красными звёздами на килевых шайбах. Это были советские «летающие вагоны» Як-24, чьего появления здесь я как-то не ожидал. Отблёскивая остеклением своих гранёных пилотских кабин в лучах поднимающегося над пустыней солнца, вертолёты один за другим сели, подняв тучи пыли и песка. А спустя минут двадцать они так же, один за другим, взлетели, зависли в воздухе и ушли, пропав за горизонтом.

При этом Як-24, взлетевший вторым, тащил на внешней подвеске под фюзеляжем зашвартованный несколькими тросами тёмный шар посадочной капсулы.

Похоже, вертолёты забрали и космонавта, и капсулу. Торжественная встреча в Союзе была впереди.

Когда вертушки улетели, русские автомашины продолжили своё движение на север. Мы их теперь точно не интересовали.

Советское радио передавало бодрые марши, и мы тоже тронулись в путь.

По-моему, мои французские спутники так до конца и не поняли, свидетелями чего они стали в этот знаменательный день.

Во всяком случае, Клава сказала мне, что в данный момент мечтает лишь добраться до отеля, где будет ванна или хотя бы душ и сколько угодно воды для мытья. Пусть даже не очень горячей…

Непоэтичная она всё-таки баба…

В общем, мне оставался последний раунд, он же, если хотите, тайм или гейм этой очень странной игры. Теперь уж точно последний, но, как оказалось, не такой уж и простой.

Вилла на окраине Дакара. Французская Западная Африка. 5 августа 1962 г.

Надо признать, что иногда в детективных сюжетах по чьей-то злой воле закручивается какая-нибудь очень странная «загогулина», как, было дело, выражался тот сильно пьющий дяденька, который не так давно умудрился целое десятилетие проторчать в Кремле.